Желательно детально выяснить следующие вопросы:
1. Условия передвижения из города в город: нужны ли специальные разрешения для переездов и от каких именно органов, какого рода документы требуются при переездах, как осуществляется контроль на железнодорожном транспорте, водных путях, авиалиниях.
2. Какие города и зоны находятся на особом режиме. Условия переезда с материка на острова и на территории итальянских владений по северному побережью Африки и обратно.
3. Условия проживания в гостиницах: какие формальности необходимо соблюсти для прописки в гостиницах.
4. Условия поступления на работу.
5. Условия получения продкарточек.
6. Возможность открытия мелких торговых предприятий.
7. В связи с введением карточной системы почти на все продукты и товары, сохранились ли рынки, ярмарки, базары.
8. Какие возрастные контингенты призваны в армию и какие категории лиц освобождены.
9. Часты ли проверки лиц, подозреваемых в дезертирстве, и каким образом они проводятся. <...>
Просим также выслать в адрес 1-го Управления все образцы документов, обнаруженных у пленных: внутренние паспорта (carta d’Identitia), удостоверения с места работы (carta dee laworo), членские билеты фашистских организаций (tessera dee Pwe), воинские и другие документы.
Начальник 1-го Управления НКВД СССР старший майор госбезопасности Фитин»
[414].
Думается, нет необходимости уточнять, с какой целью нужна была эта информация внешней разведке.
* * *
Мы уже говорили о директивах и приказах, определявших сферу деятельности каждой из спецслужб. Естественно, определённая корректировка происходила уже и, так сказать, в процессе работы.
«Во время Второй мировой войны спецслужбы освоили новую сферу противоборства — радиоэфир. Здесь, в так называемом “четвёртом измерении”, разгорелась настоящая битва. Радиоигры с разведкой противника стали одним из направлений деятельности контрразведки. Первой на вооружение приняла их немецкая контрразведка, затем — контрразведка НКВД и ГУКР “Смерш”.
“Война в эфире” с германскими спецслужбами была начата в 1942 году. Её вели 4-е Управление под руководством П. А. Судоплатова, 1-й (немецкий) отдел 2-го Управления, в составе которого функционировало отделение по радиоиграм, а также территориальные органы НКВД СССР»
[415].
Из сказанного можно понять, что у каждой из этих структур была, как говорится, «своя игра», в которую, разумеется, «соседей» и даже ближайших коллег не посвящали. А в результате могло получиться не только так, что дезинформация, допустим, Управления особых отделов противоречила бы той дезинформации, что передавало гитлеровцам ГРУ РККА, но и то, что различные наши разведывательные и контрразведывательные подразделения могли, в конце концов, начать «играть» друг против друга. Необходимая во избежание этого координация усилий сразу нескольких ведомств в разы повышала бы возможность утечки информации.
Поэтому Ставка приняла решение передать почти все радиоигры в ведение военной контрразведки, имевшей наиболее близкие отношения с руководством РККА и Генеральным штабом, которые оказывали активное содействие в подготовке дезинформационных материалов. Правда, по решению Верховного Главнокомандующего, Управлению особых отделов передали не всё:
«За нами оставили две радиоигры: операция “Монастырь” и “Послушники” <...>. Абакумов остался крайне недоволен, поскольку знал, что результаты этих операций докладываются непосредственно Сталину»
[416], — вспоминал генерал Судоплатов, руководивший 4-м управлением НКВД.
Непосредственно внешняя разведка радиоиграми не занималась, и по таковой причине развивать эту очень интересную тему мы дальше не будем.
Упомянутый выше генерал-лейтенант Виктор Семёнович Абакумов
[417] в то время был ещё начальником Управления особых отделов и заместителем наркома внутренних дел СССР; в апреле 1943 года он возглавил Главное управление контрразведки «Смерш» Наркомата обороны СССР, а 4 мая 1946 года был назначен министром госбезопасности СССР, но... Впрочем, рассказ об этом у нас ещё впереди.
Как видим, Виктор Семёнович был ещё моложе Павла Михайловича — Сталин, кажется, в большей степени доверял молодым, нежели старым партийцам, имевшим связи с троцкистами и причастным к различным «уклонам»... Конечно, доверял он в определённых пределах.
* * *
...Есть много моментов, о наличии которых мы знаем, но ничего не можем рассказать, ибо наше знание не распространяется дальше самого факта.
Известно, например, что вскоре после начала войны часть подразделений внешней разведки — чуть ли не все основные службы — была передислоцирована в город Куйбышев, бывшую (и нынешнюю) Самару. Там, в частности, был расположен приёмо-передающий центр. А ещё, что туда вместе с оперативными делами 1-го управления был отправлен Павел Матвеевич Журавлёв, место которого во главе германского отдела в Центре занял Александр Михайлович Коротков...
И всё, нам больше ничего не известно!
Над такими тайнами время не властно — по определённым причинам их не раскрывают и не раскроют даже многие десятилетия спустя. Так что ездил ли Павел Михайлович в город на Волге, не ездил, а если ездил, то когда, на сколько и что он там делал — этого нам, к сожалению, не узнать.
Да нам даже и то не известно, как строился рабочий день Фитина: во сколько он начинался, когда заканчивался — ведь в те времена многие руководители (а уж руководство НКВД так и вообще без всякого сомнения
[418]) подстраивались под Сталина, который привык работать по ночам, а потому преспокойно мог потревожить любого... Судоплатов пишет в воспоминаниях, что «по нашим правилам мы могли уйти с работы только после того, как позвонит секретарь наркома и передаст разрешение шефа идти домой»
[419]. Но тут для руководства разведки в работе допоздна была своя выгода: кто ж не знает, что «шпионские» радиограммы приходят по ночам, да ещё и с учётом разницы во времени между нами и Европой?
