Совершенно согласен с ним и Пётр Васильевич Зарубин, инженер-физик, профессор и кандидат наук, сын легендарной супружеской четы разведчиков-нелегалов Елизаветы Юльевны и Василия Михайловича Зарубиных:
— Фамилия Фитин была мне знакома с 44 — 45-го года. Она для меня звучала привычно, как фамилии Судоплатов, Овакимян и многие другие легендарные ныне фамилии, которые нередко мелькали в разговоре моих родителей. Но ничего конкретного из этих разговоров я узнать не мог, какого-либо обсуждения по существу в моём присутствии никогда не бывало. Всё говорилось в таком общем плане: мол, Фитин вызвал, Фитин сказал... И только потом, гораздо позже, я узнал, что он был начальником внешней разведки. О его человеческих и служебных качествах я знаю только из общедоступных источников: родители мне ничего не рассказывали ни тогда, ни позже. Обращу ваше внимание на то, что в опубликованных ныне мемуарах, воспоминаниях можно найти много различных отзывов и высказываний, порой и достаточно нелицеприятных, о разных людях, в том числе и больших начальниках. Однако про Павла Михайловича я ни в одной книге не читал ничего отрицательного. По-моему, не так уж много есть руководителей, которых никто не ругает! И вот что ещё. Отец мой, Василий Михайлович, был человек эмоциональный, порой он мог крепко выразиться в чей-нибудь адрес. Но я не помню, чтобы когда-нибудь слышал нечто такое в адрес Фитина. Этого никогда не было!
Если же брать официальные оценки, то вот что сказано про Павла Михайловича в недавно изданной «Истории Великой Отечественной войны»:
«После прихода к руководству 5-м отделом П. М. Фитина ситуация в разведке стабилизировалась. Была развёрнута активная работа по восстановлению утраченных позиций за рубежом и созданию новых, отвечающих требованиям времени»
[172].
Глава VI
ИСТОЧНИКИ ОПАСНОСТИ
В конце предыдущей главы мы как-то слишком далеко заглянули вперёд, говоря о том, каким хорошим руководителем отдела стал Павел Фитин, — но ведь всё это оценки более позднего времени. Хотя можно предполагать, что процесс его становления оказался довольно быстрым, потому как новому начальнику разведки с первых же шагов пришлось окунуться в весьма трудноразрешимые проблемы, и он с этим успешно справился. Главная проблема была в том, что приближались сразу три войны: война Германии с Польшей, которая в итоге должна была подвести потенциального агрессора к самой нашей западной границе; война между СССР и Финляндией, вследствие которой государственная граница на севере должна была быть отодвинута от важнейшего промышленного и политического центра нашей страны — Ленинграда; ну а затем — это понимали многие, но признавали далеко не все — неизбежно должна была начаться война между Германией и СССР.
Читатель, очевидно, обратил внимание на то, что мы настойчиво повторяем, что должно было быть именно так — а не то, что были какие-то такие возможности и вероятности. Нет, всё уже было определено достаточно точно, за исключением многочисленных подробностей и частных вариантов развития событий, которые не так-то и просто было предугадать или предвидеть, но от которых могло зависеть очень многое. А значит, именно на этих моментах и частностях должна была сосредоточить своё внимание разведка, но...
«Чтобы представить состояние, в котором П. М. Фитин принимал руководство внешней разведкой в мае 1939 года, достаточно ознакомиться с отчётом о работе разведки за период с 1939-го по 1941 год. П. М. Фитин писал, что к началу 1939 года почти все резиденты были отозваны и отстранены от работы. Большинство из них затем были арестованы, остальных проверяли. “Ни о какой разведывательной работе за кордоном при этом положении не могло быть и речи. Задача состояла в том, чтобы, наряду с созданием аппарата самого отдела, создать и аппарат резидентур за кордоном”. Эти слова из отчёта — отнюдь не преувеличение ущерба, нанесённого разведке, и не преувеличение всеобщей “оголённости” кадрового состава 5-го отдела ГУГБ НКВД. Автор начинал свой служебный путь в разведке как раз в этот период и собственными глазами видел бедственное состояние центрального аппарата. А несколько позже узнал и о таком же положении в зарубежных резидентурах.
Когда в 1939 году коллектив сотрудников 5-го отдела собирался вместе на служебное совещание или по иному случаю, мы могли по пальцам перечислить “зрелых”, 35—45-летних разведчиков. Остальным было по двадцать пять лет. Молодёжь! Если в такой важной резидентуре, как берлинская, к 1939 году оставался только один сотрудник, то к концу следующего уже было тринадцать. Правда, из них только один был с опытом разведывательной работы...»
[173]
А разве можно было назвать опытным сотрудником самого руководителя разведки, проработавшего в Службе немногим более полугода? Конечно же, нет! Но Павел Михайлович как-то умудрялся справляться — в первую очередь, очевидно, потому, что не возомнил себя самым умным и всезнающим, что нередко случается со «скороспелыми» — да и не только — начальниками. Как свидетельствует опыт, чтобы производить на окружающих впечатление, у любого начальника обыкновенно есть два пути: либо окружить себя идиотами и на их фоне казаться умным человеком (к сожалению, этот вариант выбирается наиболее часто и на любом уровне), либо собирать вокруг себя умных людей и не стесняться обращаться к ним за советом и помощью.
Фитин, в чём у нас не могло быть ни малейшего сомнения, выбрал второй вариант: его надёжной опорой стали профессионалы высокого класса — Василий Михайлович и Елизавета Юльевна Зарубины, Александр Михайлович Коротков, Павел Матвеевич Журавлёв, Зоя Ивановна Рыбкина, Исхак Абдулович Ахмеров и рад других специалистов. При этом молодой начальник не стал отгораживаться каменной стеной от своих вчерашних товарищей, бывших соучеников по ЦШ — тех, с кем он совсем недавно вместе пришёл в разведку. Он сохранял дружеские отношения, как говорится, со своими ребятами, и это тоже серьёзно укрепляло его позиции. Да и «ребята» эти очень быстро росли в профессиональном плане, и вскоре их имена окажутся неразрывно связаны с блестящими операциями Советской внешней разведки военных, а затем и послевоенных лет.
О стиле работы Фитина вспоминает Зоя Васильевна Зарубина, дочь легендарных разведчиков Василия Михайловича и Елизаветы Юльевны и сама сотрудник внешней разведки:
«Я знала Павла Михайловича как начальника разведки. Одно время мой отец был у него заместителем. Его уважали как человека внимательного, доброго. По образованию он агроном, до работы в органах редактировал сельскохозяйственный журнал. Во всяком случае, Фитин по характеру — это не Деканозов и не Кобулов
[174] Амаяк. Он хотел не только служить, но старался понять, в чём же секрет ветеранов в то время. Без нужды он не наступал на их самолюбие. Это я могла почувствовать, как молодая сотрудница, я у него работала одно время. Он видел во мне не только молодую сотрудницу, но и дочь Василия Михайловича Зарубина. Была какая-то клановость, семейственность, что ли, в хорошем понимании этого слова»
[175].
