«17 июня 1941 г.
Направляем агентурное сообщение, полученное НКГБ СССР из Берлина.
Народный комиссар государственной безопасности СССР
В. Меркулов
Сообщение из Берлина
Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает:
“1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооружённого выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время.
2. В кругах штаба авиации сообщение ТАСС от 14 июня воспринято весьма иронически
[296]. Подчёркивают, что это заявление никакого значения иметь не может.
3. Объектами налётов германской авиации в первую очередь явятся: электростанция «Свирь-3», московские заводы, производящие отдельные части к самолётам (электрооборудование, шарикоподшипники, покрышки), а также авторемонтные мастерские.
4. В военных действиях на стороне Германии активное участие примет Венгрия. Часть германских самолётов, главным образом истребителей, находится уже на венгерских аэродромах.
5. Важные немецкие авиаремонтные мастерские расположены... <Следует перечень населённых пунктов. — А. Б.>
Источник, работающий в министерстве хозяйства Германии, сообщает, что произведено назначение начальников военно-хозяйственных управлений ‘будущих округов’ оккупированной территории СССР, а именно: для Кавказа — назначен АМОНН, один из руководящих работников национал-социалистической партии в Дюссельдорфе, для Киева — БУРАНДТ, бывший сотрудник министерства хозяйства, до последнего времени работавший в хозяйственном управлении во Франции, для Москвы — БУРГЕР, руководитель хозяйственной палаты в Штутгарте. Все эти лица зачислены на военную службу и выехали в Дрезден, являющийся сборным пунктом.
Для общего руководства хозяйственным управлением ‘оккупированных территорий СССР’ назначен ШЛОТЕРЕР — начальник иностранного отдела Министерства хозяйства
[297], находящийся пока в Берлине.
В Министерстве хозяйства рассказывают, что на собрании хозяйственников, предназначенных для ‘оккупированной’ территории СССР, выступал также Розенберг, который заявил, что ‘понятие Советский Союз должно быть стёрто с географической карты’”.
Верно:
Начальник 1-го Управления НКГБ Союза ССР
Фитин»
[298].
Недостоверным в данном документе — для нас, умудрённых историческим опытом, — являются названные здесь первоочередные «объекты налётов германской авиации». Уж мыто сейчас знаем, что бомбили гораздо больше, нежели только заводы, производившие шарикоподшипники и покрышки... Но в целом информация достоверная и воистину кричащая! Война была на пороге — сомнений в том не оставалось. Поэтому, очевидно, вслед за этим сообщением и последовал вызов — для Фитина (как официально считается) первый и единственный — в Кремль.
«16 июня 1941 года из нашей берлинской резидентуры пришло срочное сообщение о том, что Гитлер принял окончательное решение напасть на СССР 22 июня 1941 года. Эти данные тотчас были доложены в соответствующие инстанции»
[299], — вспоминал потом Павел Михайлович.
Прервём этот рассказ, чтобы заметить, что многоразличные события прошедших лет (дневника он, разумеется, не вёл, всё писалось по памяти, и документы, о которых шла речь, уже давным-давно лежали в совершенно секретных архивах), очевидно, наслоились в его памяти одно на другое. Ведь о том, что война начнётся 22 июня, сотрудникам берлинской резидентуры сообщил «Брайтенбах» только вечером 19-го числа, а 16-го поступило лишь вышеприведённое сообщение — «удар можно ожидать в любое время».
Впрочем, сообщение о том, что война начнётся именно 22-го, пришло из хельсинской резидентуры, от Елисея Синицына, ещё 11 июня. Об этом резиденту сообщил его очень серьёзный и надёжный источник, проходивший под псевдонимом «Монах», и псевдоним этот, очевидно, никогда не будет раскрыт. «Монах» сказал так:
«Сегодня утром в Хельсинки подписано соглашение между Германией и Финляндией об участии Финляндии в войне гитлеровской Германии против Советского Союза, которая начнётся 22 июня, т. е. через 12 дней. Первоисточником этих данных является мой хороший знакомый, участвовавший сегодня утром, в числе других, в подписании этого соглашения»
[300].
У резидента информация сомнений не вызывала. Но мыто уже знаем, что и Геринг оказался ненадёжным источником, и некие «два германских генерал-фельдмаршала»!
А вообще, как нам кажется, весь сыр-бор разгорелся не из-за какого-то одного конкретного сообщения, а из-за той обобщающей информационной записки, что была подготовлена группой Павла Матвеевича Журавлёва.
Вот что вспоминала Зоя Ивановна Рыбкина:
«Наша аналитическая записка оказалась довольно объёмистой, а резюме — краткое и чёткое: мы на пороге войны.
17 июня я по последним сообщениям агентов “Старшины” и “Корсиканца” с волнением завершила этот документ. Заключительным аккордом в нём прозвучало:
“Все военные мероприятия Германии по подготовке вооружённого выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время”
[301].
Подчёркиваю, это было 17 июня 1941 года.
Обзор агентурных данных с приведённым выше выводом начальник Главного разведывательного управления Павел Михайлович Фитин повёз лично “Хозяину” — И. В. Сталину»
[302].
Возвращаемся к воспоминаниям Павла Фитина:
«Поздно ночью с 16 на 17 июня меня вызвал нарком и сказал, что в час дня его и меня приглашает к себе И. В. Сталин. Многое пришлось в ту ночь и утром 17 июня передумать. Однако была уверенность, что этот вызов связан с информацией нашей берлинской резидентуры, которую он получил. Я не сомневался в правдивости поступившего донесения, так как хорошо знал человека, сообщившего нам об этом»
[303].
