Но как же трагически поздно пришло это прозрение! Как дорого обошлось это опоздание стране, народу и Вооружённым силам!
А ведь, повторим, только с января до 21 июня 1941 года внешней разведкой НКВД—НКГБ было направлено в Кремль, Сталину, свыше ста донесений. Из этих тревожных донесений следовало, что война неизбежна, что нападение гитлеровской Германии произойдёт в самое ближайшее время... За период с января, даже с марта, до мая-июня, до предполагаемой даты начала войны, можно было успеть хотя бы рассредоточить и замаскировать самолёты, вкопать в землю близ мостов и перекрёстков старые танки, превратив их в надёжные доты, по-настоящему подготовить укрепрайоны и даже заранее занять рубежи обороны... Много чего ещё нужно и можно было бы сделать, чтобы ослабить первый удар гитлеровской армады — если бы необходимые меры были приняты своевременно...
* * *
Что интересно, руководители гитлеровских спецслужб уверенно приписывают себе заслугу в дезинформации советского руководства:
«Нам было очень важно, чтобы Кремль имел неправильную оценку политической обстановки. Все наши мероприятия сводились к тому, чтобы ввести русских в заблуждение, и до некоторой степени нам это удалось. Например, в крепости Брест-Литовск русские пехотные батальоны в полдень 21 июня всё ещё маршировали под гром барабанов»
[323], — с явным удовольствием писал Вальтер Шелленберг.
* * *
Казалось, что эта большая и непростая глава уже закончена, когда мы решили посмотреть, как обозначен визит Фитина в Кремль в знаменитых ныне тетрадях, в которые записывали лиц, принятых И. В. Сталиным: там отмечались фамилии, а также время входа и время выхода посетителей. Сделать это совсем несложно, и даже в архив — а эти журналы сейчас хранятся в Российском государственном архиве социально-политической истории — идти для того не обязательно: ещё в 2008 году было осуществлено очень добросовестное научное издание «На приёме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1924—1953 гг.)», что нам подтвердили сами архивисты.
И тут нас постигла неудача!
Существует общепринятое мнение, что в кабинет Иосифа Виссарионовича даже мышь без записи проскочить не могла. Насчёт мышей мы не знаем, а вот разведчиков в списках не оказалось. Ни одного! (По крайней мере, тех, кто нам известен). В том числе — и героя нашей книги.
Павел Михайлович Фитин писал и рассказывал, что был в кремлёвском кабинете Сталина 17 июня 1941 года, где-то в районе 12-13 часов. Это же самое подтверждают как минимум 3. И. Рыбкина, в тот день ожидавшая шефа на Лубянке, и Е. Т. Синицын, которому его друг Фитин о том вскоре рассказывал.
Но записи про это посещение 17-го числа в журналах нет, и вообще Фитин, как говорится, «в списках не значится». То есть в этих тетрадях фамилия его вообще нигде не записана!
А на 17 июня первыми посетителями после Вячеслава Михайловича Молотова, который зашёл в кабинет Сталина в 20 часов 15 минут 16-го числа и вышел в час 50 минут 17-го, значатся вошедшие в 20. 20 и пробывшие сорок минут «т. Меркулов, т. Кобулов, т. Грибов» — так они и записаны, без инициалов. По этой причине нам уже самим приходится понимать, что Меркулов — это нарком госбезопасности, Кобулов — явно Богдан, его зам, а не Амаяк, изображавший в это время в Берлине «крутого разведчика», ну а последним, без сомнения, являлся майор госбезопасности Михаил Васильевич Грибов, с 25 февраля 1941 года — заместитель наркома госбезопасности СССР по кадрам, начальник Отдела кадров НКГБ СССР.
Вполне возможно, что это были последствия незафиксированного утреннего визита: кадровика могли ведь и для того пригласить, чтобы подумать о дальнейших перспективах службы Павла Михайловича Фитина и некоторых его сотрудников... Некоторые, правда, утверждают — причём на довольно-таки официальном уровне, — что Берия (а при чём тут Берия?!) вообще хотел его расстрелять, но ведь для расстрела, как известно, кадровик не нужен. А вот для перемещения... «Хороший парень, старается! — вполне мог сказать “Хозяин”. — Но молодой ещё, опыта нет, увлекается разной ерундой! Давайте подберём ему такое достойное место, чтобы не обижать хорошего человека...» И всё, поехал бы беспокойный Фитин наркомом госбезопасности в какую-нибудь среднеазиатскую республику, пользоваться почётом и уважением среди местного населения. Так что мы не исключаем, что над головой нашего героя могли сгущаться тучи, хотя и не грозовые. Однако это наше предположение, не больше!
(Есть также версия, что Амаяка Кобулова хотели назначить руководителем немецкого отдела и потому был приглашён кадровик... Зачем? Тут можно было с Меркуловым всё решить...)
А теперь вспомним, что мы говорили про разведчиков, посещавших Сталина. В нашей книге уже были отмечены ранее два эпизода — вызовы в Кремль Павла Судоплатова и Елисея Синицына. Оба они также не зафиксированы в «Журналах посещений»! Известно и то, что незадолго до «Зимней войны» в Кремле на приёме у Сталина был Б. А. Рыбкин — и тоже никаких следов.
Мы специально говорим про Кремль: на той же «ближней даче», куда также приезжали посетители, такой системы записей вроде бы не было.
Несколько позже мы подробнее расскажем о том, как Сталин принимал в Кремле (Sic!) Василия Михайловича Зарубина, отправляемого в США «легальным» резидентом.
— Отец не раз — особенно перед концом жизни — вспоминал, что он побывал на приёме у Сталина, — рассказывает Пётр Васильевич Зарубин, с которым мы уже встречались на страницах нашей книги. — Конечно, как всегда, никаких подробностей — но факт этой встречи в Кремле он подтверждал не раз!
И опять-таки — нет такой записи!
Проницательный читатель уже догадался, что разведчиков секретари просто не записывали. Мы тоже так подумали, но когда не нашли в списках посещений хорошо известного нам лично Николая Константиновича Байбакова, председателя Госплана в 1965—1985 годах, а во время Великой Отечественной войны сначала заместителя, а потом наркома нефтяной промышленности СССР, то откровенно встали в тупик. До войны, судя по записям, был, после войны — приходил, а в 1941—1945 годах — «в списках не значится»! Не может такого быть! «Нефть — кровь экономики», а уж в войну-то... Тем более что и сам Николай Константинович нам про свои встречи с Иосифом Виссарионовичем рассказывал...
Всё! Признаём, что с этими самыми записями о посещениях оно совсем не так просто, как утверждают иные историки, — и закрываем тему.
Итак, это совершенно точно, что 17 июня Павел Фитин побывал у Сталина, а затем «отец народов» принимал наркома и кадровика НКГБ...
А потом началась та самая война, о неизбежности которой разведка упорно и безуспешно предупреждала руководство страны на протяжении достаточно продолжительного периода времени.
Глава XI
«ВСТАВАЙ, СТРАНА ОГРОМНАЯ!»
День 22 июня 1941 года Павел Михайлович Фитин вспоминал так:
