Фитин»
[349].
Разведка должна была знать обо всём...
Глава XII
ПРОЕКТ «ЭНОРМОЗ»
А теперь от партизанской и подпольной деятельности мы перейдём к вопросам науки и техники. Впрочем, познакомившись с судьбой Героя Советского Союза Виктора Лягина, мы можем понять, что в разведке всё связано достаточно тесным образом.
Отделение НТР (научно-технической разведки) в 1941 году возглавлял Леонид Романович Квасников — человек с хорошим образованием и богатым практическим опытом: машинист паровоза, он в 1934 году, двадцати девяти лет от роду, окончил Московский институт химического машиностроения. Работал инженером на химическом заводе в городе Дзержинске, что в Горьковской области, успешно занимался научными исследованиями, но в 1938 году был мобилизован на работу в органы госбезопасности и уже на следующий год возглавил научно-техническую разведку.
В начале войны 1-е управление НКГБ—НКВД состояло из девяти отделов и двух групп. Отделение НТР организационно входило в состав 5-го Англо-Американского отдела, работавшего по Великобритании, Соединённым Штатам Америки, Канаде и — для чего также было своё отделение — странам Южной Америки. То, что это подразделение включили в состав 5-го отдела — не удивительно, ибо, к примеру, в Балканском (Болгария, Румыния, Югославия, Греция), 2-м Дальневосточном (Китай, Таиланд, Синьцзян) или Средневосточном (Турция, Иран и арабские страны, Афганистан и Индия) отделах её сотрудникам было бы абсолютно нечего делать.
Зато в Соединённых Штатах работы тогда оказалось много, в ней действовали нью-йоркская резидентура, куда отправился новый главный резидент В. М. Зарубин, и три подрезидентуры: в Вашингтоне, Сан-Франциско и Лос-Анджелесе. Однако в 1941 году на всё это «хозяйство» приходилось порядка двадцати оперативных работников внешней разведки — как по линии «ПР»
[350], так и «НТР»
[351]. Уточним, что ещё в начале апреля 1941 года внешняя разведка перешла на линейный принцип работы, и отныне сотрудники в резидентурах работали по конкретным линиям: политическая разведка, научно-техническая, экономическая.
Между тем в то самое время над резидентурой нависал весьма увесистый дамоклов меч. Резидент, как мы ранее говорили, учёный-химик Гайк Овакимян, который официально считался инженером-консультантом Амторга, был взят с поличным сотрудниками ФБР во время встречи с одним из своих агентов как раз по линии научно-технической разведки. Агент, как потом выяснилось, оказался «подставой». Произошло это 5 мая 1941 года. Дипломатического иммунитета Гайк Бадалович не имел, а потому оказался в тюрьме, и за то, чтобы ему можно было хотя бы временно покинуть эту негостеприимную обитель, советской стороне пришлось выплатить пятьдесят тысяч долларов залога. После того, как Германия напала на СССР, президент Франклин Делано Рузвельт распорядился отправить советского разведчика в Москву, понимая, что там он будет гораздо нужнее, тогда как Америке не стоит напрягать отношения с перспективным союзником...
По возвращении в Центр Гайк Овакимян руководил одним из отделов 1-го управления, а в 1943 году стал первым заместителем начальника внешней разведки и курировал вопросы, связанные с «атомной тематикой».
Так что Василию Зарубину пришлось налаживать работу в очень непростых условиях, ибо — что вполне понятно — после ареста Овакимяна обстановка вокруг резидентуры очень обострилась.
Несмотря на свою немногочисленность, сотрудники нашей внешней разведки в США имели на связи несколько десятков агентов, причём, в основном, по линии научно-технической разведки. Тогда ведь Соединённые Штаты ещё только выходили на роли «мирового жандарма», «мирового центра» etc. и даже в перспективе не претендовали быть нашим «главным противником», как именовали чекисты Америку в годы «холодной войны».
Зато «штатовский» научно-технический потенциал вызывал удивление, восхищение — ну и, скажем мягко, желание приобщиться. Вот и приобщались — если, конечно, хозяева не желали делиться секретами сами — при содействии нашей научно-технической разведки. Только не нужно нудно морализировать по таковому поводу! Не мы это всё придумали (в смысле, научно-техническую разведку, так называемый «промышленный шпионаж» и тому подобные занятия) — мы просто успешно используем чужие наработки. В любом смысле!
К сожалению (это вводное слово звучит у нас довольно часто, но что тут поделаешь?), это, пожалуй, только нашим «ноу-хау»
[352] (простите смешение английского с нижегородским, но как-то не хочется именовать откровенную глупость «отечественной технологией», а импортное словцо «ноу-хау» здесь вполне подойдёт) можно объяснить, что в канун начала Великой Отечественной войны большая часть ценнейшей агентуры на территории США оказалась «законсервирована». Как известно, резидентуру, как и центральный аппарат, тогда «почистили» — ну и получили то, что получили... А потом (у нас, как всегда: «...мы разрушим до основанья, а затем...») пришлось срочно восстанавливать всё разрушенное. И это ведь только так кажется, что восстанавливать проще, чем создавать. В условиях усложнившейся оперативной обстановки на территории Штатов пришлось создавать нелегальную резидентуру, которую — о чём мы уже рассказывали ранее — возглавил опытнейший разведчик-нелегал Исхак Абдулович Ахмеров. Эта резидентура восстанавливала связи с законсервированной агентурой и приобретала новые источники информации, которых, к слову сказать, оказалось так много, что их свели в пять нелегальных резидентур.
Главным направлением работы всех этих резидентур — как «легальных», так и нелегальных — было, опять-таки, получение информации по линии научно-технической разведки.
«Предписание Государственного комитета обороны от июля 1941 года определило тематику получения технической информации преимущественно военного характера. Резидентурам в Нью-Йорке и Лондоне было предложено сосредоточиться на получении секретной информации о:
— ведущихся исследованиях использования урана как нового источника энергии, проектировании и эксплуатации урановых реакторов;
— радиолокаторах для армии и флота, применении миллиметрового диапазона, портативной радиоаппаратуры;
— высотных и специальных самолётах, агрегатах и приборах для них, авиамоторах мощностью свыше 2000 л. с.;
— гидроакустических средствах обнаружения кораблей в море;
— средствах ведения бактериологической войны, отравляющих веществах и средствах защиты от них;
— синтетических каучуках и продукции основной химии;
— переработке нефти, производстве высокооктанового горючего и высокосортных смазок.
