И ведь даже агент, подсунувший эту «дезу» в перспективе не спалится: «А вы знаете, господа, что у наших учёных тоже ничего не получилось? Какое интересное совпадение!»
Так вот, товарищ Берия выразил, как это тогда называлось, «здоровое недоверие». Мы же уточняли, что в ядерной физике он явно был не силён, хотя вообще в физике разбирался гораздо лучше своих высокопоставленных товарищей (возможно, что и всех вместе взятых). И то, что Лаврентий Павлович засомневался — а может, и просто ничего не понял, — это не удивительно и вполне извинительно. Да и время-то было какое, не будем забывать, — враг под Москвой стоял!
В очерках по истории Внешней разведки написано, что «данные были доложены Л. Берии, который отверг их как дезинформацию». Но после того как Лаврентий Павлович всё «отверг», написано далее в том же источнике, он распорядился направить полученные сведения на экспертизу в 4-й спецотдел НКВД — крупный ведомственный научно-исследовательский центр, имевший собственные лаборатории, производственную базу и штат высококвалифицированных сотрудников.
Так что же в результате получается — «отверг» или «подверг сомнению»? Думается, что тут объяснять не нужно... А потому не нужно и «демонизировать» товарища Берию по любому поводу: грехов у него, разумеется, хватало, так зачем ещё и лишние ему приписывать?
На полученные от разведки материалы специалист-физик из 4-го спецотдела дал весьма уклончивое заключение: мол, хотя создание «урановой бомбы» и возможно, но произойдёт это не скоро, и вообще, вопрос это затруднительный. Совсем не удивительно: во-первых, он не был атомщиком; во-вторых, всё как в том старом анекдоте: «Война, господин капитан...». Кто же в России во время войны занимается научными исследованиями?
Между тем очень скоро, в ноябре 1941 года, в Центр пришла шифртелеграмма из США: американские учёные пытались создать некое «взрывчатое вещество огромной силы» и проводили соответствующие эксперименты. Не смысла объяснять, что речь также шла о работе над созданием атомной бомбы.
И ещё поступали сообщения на эту тему — в частности, из тех же США в том же ноябре опять пришла шифртелеграмма о том, что в Лондон выехали американские профессора Юри, Брагг и Фоулер для работы над тем же самым «взрывчатым веществом огромной силы». В конце 1941 года лондонская резидентура сообщила, что Великобритания и США решили координировать усилия своих учёных в области атомной энергии...
А вот о том, что в это время происходило в Центре и в Кремле, нам судить трудно, так как официальных документов нет, почти вся информация почерпнута из рассказов и воспоминаний, а в «официозе» постоянно говорится о том, как Берия всем ставил палки в колёса. Но если бы это было так, то неужели же всесильный (без преувеличения!) Лаврентий Павлович не нашёл бы повода и возможности куда-нибудь — а не вообще! — убрать Фитина? Того самого Фитина, который якобы, по его, Берии, мнению (если верить известным нам утверждениям), занимался «всякой ерундой». Что, это Сталин не давал Берии его трогать, как тоже утверждается? Весьма сомнительно! Неужели Лаврентий Павлович настолько не чувствовал себя хозяином в «родном» НКВД, что не мог «подвинуть» сотрудника — пусть даже и высокопоставленного? В конце концов, нарком вполне мог запретить своим работникам отвлекаться от главных задач, непосредственно связанных с проблемами борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и военными планами гитлеровцев. Вот вам и никакого «атома»!
Однако разведка достаточно активно и результативно работала по «атомному проекту» — а значит, Павлу Фитину, и никому иному, удалось убедить руководство в перспективности этого направления.
Да, он не был специалистом-ядерщиком, но он умел слушать своих сотрудников, умел анализировать полученный материал и делать выводы. А выводы были таковы, что на Западе идёт очень серьёзная работа, которая к тому же тщательно засекречивается. Это потом уже стало известно, что американцы секретили получаемую информацию не только от противника, то есть от гитлеровцев и японцев, и не только от советского союзника, не очень, по их мнению, надёжного, но и от ближайших своих друзей — от англичан и французов, с которыми они вместе работали над созданием атомной бомбы. Американцам хотелось закрепить монополию США в области производства атомного оружия на многие годы после окончания войны.
Эту информацию Фитин и старался довести до высшего руководства страны, причём довести так, чтобы вожди поняли и поверили. Или хотя бы просто поверили, пусть и не понимая. В этом плане у Павла Михайловича были достаточно сильные позиции: совсем ещё недавно он с настойчивостью Кассандры предупреждал о грядущем нападении гитлеровской Германии на Советский Союз. Кассандре, как известно, не поверили — но ведь её пророчество запомнилось... Конечно, Фитин не мог сказать со всей большевистской прямотой (бытовала тогда в обиходе такая фраза): «Ну, товарищ Сталин, я ж тогда вам говорил — вы не поверили... теперь говорю — а вы опять не верите... Что будет, когда я опять окажусь прав? Ну?» И хотя он этого сказать не мог, но вождь-то про всё это помнил. Наверное, хорошо помнил... Тем более что разведка добивалась новых оперативных успехов, о которых мы ещё расскажем, и это также способствовало укреплению доверия к ней, к поставляемой оперативной информации и, соответственно, к самому начальнику 1-го управления.
Вскоре пришло сообщение из Соединённых Штатов, что в декабре того же 1941 года Белый дом принял решение о выделении крупных средств на создание атомного оружия...
Не сидели спокойно и наши немногочисленные учёные-ядерщики. Они не только продолжали свои эксперименты, но и беспокоили руководство, напоминая о своём существовании.
В феврале 1942 года произошло некое удивительное по своей случайности событие (но мы не имеем никаких оснований опровергать официальную версию!): в портфеле какого-то немецкого офицера, неизвестно где убитого, войсковые разведчики обнаружили тетрадь, заполненную какими-то совершенно непонятными расчётами. Конечно же, разведчики переслали её уполномоченному по науке Государственного Комитета Обороны профессору Сергею Васильевичу Кафтанову. Соответственно, он передал тетрадь нашим учёным-ядерщикам, которые пришли к выводу, что гитлеровцы ведут работы по созданию атомного оружия. Хорошо, что «рояли в кустах» не переводятся!
Тут уж наши ядерщики сказали, что, во-первых, «Запад нас может опередить!», во-вторых, наш противник может стать обладателем сверхмощного оружия, — и стали бомбардировать... нет, пока ещё не ядра атома нейтронами (так, кажется, делается?), но вождя — письмами.
В марте 1942 года руководство разведки подготовило спецсообщение Сталину, как Председателю Государственного Комитета Обороны СССР, за подписью наркома Берии. Научно-техническая разведка не только сообщала о реальной перспективе создания нашими союзниками атомного оружия, но и предлагала образовать при ГКО научно-консультативный совет для координации работ.
Спецсообщение начиналось с обзора истории вопроса — того, как и когда Запад начал научно-исследовательские работы «по разработке метода применения урана для новых взрывчатых веществ», затем рассказывалось о том, что сделано, потом давались некоторые технические подробности, и всё завершалось конкретными предложениями.
