А когда началась война, персы — назовём жителей этой страны таким старинным именем, — подстрекаемые германцами, захотели ещё и побряцать оружием.
29 июня 1941 года тегеранская резидентура сообщала:
«С 22 июня... иранцы перебрасывают к границе с СССР войсковые части, вооружение и боеприпасы. 22 июня из Тегерана в направлении Тавриза проследовало 8 большегрузных автомашин с орудиями и снарядами, примерно столько же — в Мешхед.
Вооружение и боеприпасы перебрасываются также в Решт, Пехлеви, Горган... В направлении Горгана и Туркменской степи по железной дороге происходят переброски войсковых частей, следующих с юга.
На побережье Каспийского моря во многих пунктах выставлены войсковые подразделения. Форсировано строительство военных объектов. В города побережья заброшено из южных и центральных областей Ирана несколько сот сотрудников тайной полиции»
[407].
Однако когда Германия посредством дипломатической ноты потребовала, чтобы Иран открыто вступил в войну с СССР, Реза-шах заколеблется. Всё-таки рейх был далеко, а Союз — рядом, и мог успеть разгромить Иран до подхода германского «союзника». Точно так же решило и большинство членов высшего военного совета, высказавшихся против войны. Положение не спасло даже германское предложение военной помощи... Ну что ж, «если друг оказался вдруг», фюрер решил этого друга сменить, и усилиями германской разведки в Тегеране стал спешно готовиться военный переворот. В начале августа столицу Ирана даже посетил большой специалист по разного рода тайным операциям адмирал Вильгельм Канарис, шеф Абвера.
«Дворцовый переворот» был намечен на 28 августа.
Конечно, иранскую опасность с японской было не сравнить, но всё же она была достаточно серьёзной, её обязательно нужно было предупредить. Возможности для этого были, ведь ещё в 1921 году был подписан Советско-Иранский договор, в соответствии с 6-й статьёй которого, в случае, если «третьи страны» будут как-то угрожать РСФСР с территории Персии, советское правительство имело право ввести туда свои войска.
Внешней разведке, соответственно, следовало провести комплекс мероприятий по нейтрализации гитлеровской агентуры и обеспечению ввода войск... Для того чтобы обеспечить эту работу, в августе 1941-го «легальным» резидентом в Тегеран был направлен блистательный разведчик Иван Иванович Агаянц. Ну а 25 августа, перечеркнув тем самым германские планы «дворцового переворота», на территорию Ирана вошли советские и английские войска.
К этому будет не лишним добавить свидетельство историка:
«Органы безопасности изучали развитие политической и оперативной обстановки в Иране после ввода туда в 1941 г. советских и британских войск, а также добывали информацию о деятельности в этой стране английской разведки»
[408].
* * *
Пожалуй, основными требованиями, предъявляемыми к разведывательной информации, являются правдивость и объективность (есть ещё много чего другого, но это — самое главное). Можно себе представить, как улыбался в усы товарищ Сталин, читая следующее спецсообщение от 16 августа 1941 года:
«Сообщаем выдержку из сводки материалов английской разведки за время с 3 по 10 августа с. г. Выдержка получена Разведуправлением НКВД СССР из Лондона агентурным путём.
“В первую неделю августа в Стокгольме было получено следующее сообщение шведского военного атташе в Берлине:
1) В германском генштабе усиливается озабоченность, в связи с непредполагавшимся советским сопротивлением. Германский план быстрого уничтожения Красной армии сорван.
2) По его подсчётам к 20 июля уничтожено 6 бронетанковых и 20 пехотных германских дивизий полностью. Потери военных материалов, особенно танков, колоссальны.
Немцы вынуждены сейчас использовать танки старой модели К. 2.
3) Немцы испытывают исключительно большие трудности в обеспечении своих войск снабжением.
4) Советские танки оказались первоклассными, а их броня значительно лучше, чем немцы предполагали.
5) Задержка кампании дала русским время для полной мобилизации, которая должна быть закончена к 15-му августа”.
Начальник Разведуправления НКВД Союза ССР
(Фитин)»
[409].
Что ж, понимал Верховный, дела обстоят совсем не так плохо, как можно было думать, получая сводки о сданных городах и потерях наших войск. Противник также несёт серьёзные потери и, что главное, постепенно выдыхается. План «блицкрига» — закончить войну за шесть недель — провалился с треском. Не могло не радовать и то, что советская боевая техника оказалась лучше немецкой — теперь бы только наладить выпуск этой техники на эвакуированных заводах, которые всё-таки, несмотря ни на что, сумели вывезти на Урал... К. тому же, эта информация должна была произвести соответствующее впечатление на Западе, где многим думалось, что Красная армия уже напрочь разбита и Советская Россия доживает последние дни... Нет, не только тревожные вести, как это было перед войной, может приносить разведка!
Наверное, примерно об этом думал товарищ Сталин, раскуривая свою знаменитую трубку...
А двадцать шесть разгромленных германских дивизий — это много или мало? В «Истории Второй мировой войны» приводятся следующие данные:
«К середине июля противник имел на советско-германском фронте 182 дивизии. Четырнадцать дивизий находились в резерве главного командования германских сухопутных войск»
[410].
Остальное считайте и сравнивайте сами. Однако напомним, что после разгрома двадцати двух дивизий в Сталинграде Германия облачилась в трёхдневный траур. На потери, понесённые по пути к Москве и, соответственно, к победе, пока ещё можно было не обращать особого внимания...
* * *
...Сегодня всё чаще приходится слышать одну и ту же легенду: мол, на оккупированных гитлеровскими войсками советских территориях зверствовали разного рода предатели-коллаборационисты — и в первую очередь украинские националисты из «западенцев», полицаи из уголовников, а также представители не немецких войсковых частей — румыны, венгры...
Что ж, не будем отнимать «позорную славу» этих вояк, исправно «компенсировавших» своими «подвигами» в тылу собственную нестойкость на передовой. Но вот документ, который Павел Михайлович Фитин адресовал известному уже нам Александру Сергеевичу Щербакову, секретарю ЦК ВКП(б) и начальнику Совинформбюро. Это спецсообщение от 13 сентября 1941 года, повествующее об отнюдь не боевых делах «истинных арийцев» — военнослужащих вермахта, то есть именно немецких солдат и офицеров:
