В этом году мы можем говорить о получении преподобным Сергием Радонежским особых подарков от византийского патриарха, а также совета-указания по переустройству монастырского жития на общежительский устав. Авторитет старца стал в этом году настолько заметен, что Сергий был специально приглашён на вышеупомянутый княжеский съезд в Переяславль, при этом избран князем Дмитрием Ивановичем и его женой Евдокией в качестве крестного отца для их новорождённого сына Юрия. Он же и крестил младенца. Предоставление такой высокой чести — неординарное событие.
Князь Дмитрий Иванович неожиданно для многих решает прекратить выплату дани Орде. Это смелое решение, и события вокруг него вошли в историю под названием «розмирие». Размолвка произошла с конкретным правителем — Мамаем, который потребовал от Москвы увеличения размеров самой дани. Из Орды на Русь, в княжество отца Евдокии — Нижегородское (в это время уже бывшее союзником Москвы), прибыл отряд под предводительством полководца Сарайки, дабы усмирить западные улусы. Нижегородцы ордынское войско разоружили, пленили, а потом и вовсе всех порубили, включая Сарайку.
С 1374 года русские князья стали действовать не разрозненно, а сообща. Они объединили свои силы вокруг Москвы, что позволило им затем, в 1380-м, разгромить самого Мамая и его войско на поле Куликовом.
Итак, всё вышеперечисленное произошло или началось тогда, в 1374-м. Когда княгине Евдокии пришло время родить очередного младенца, своего третьего по счету сына.
В Троицкой летописи так и записали: «В Филипово говение месяца ноября в 26 день, на память святого отца Алимпия столпника и святого мученика Георгиа, князю великому Дмитрию Ивановичю родися сынъ князь Юрьи в граде Переяславле, и крести его преподобный игумен Сергий, святый старец… И бяше съезд велик в Переяславли, отовсюду съехашася князи и бояре и бысть радость велика в граде Переяславле, и радовахуся о рожении отрочяти».
А летописец Рогожский подтверждает: «Ноября в 26 день… родися сынъ князь Юрьи… И бяше съезд велик в Переяславли, отовсюду съехашася князи и бояре и бысть радость велика в граде Переяславле, и радовахуся о рожении отрочяти». Лицевой летописный свод отобразил крещение Юрия преподобным Сергием в миниатюре. Всё достоверно, даже два столетия спустя ничего в исполнении таинства не изменилось.
Княгиня Евдокия стала участницей княжеского съезда и пира. И если речь идёт о таких событиях, то неплохо бы знать, как они происходили. События такого рода бывали редко, хотя в представлении наших современников государственные деятели только и делали, что «веселились и пировали». Отчасти этому способствовали многочисленные былины, которые рассказывали, к примеру, о временах князя Владимира Красное Солнышко. Там что ни былина, так всё пир да пир. В таком праздновании принимали участие все, включая жён правителей.
Но княжеский съезд, в отличие от пира, был событием не столько незаурядным, сколько весьма выверенным по своей структуре и обычаям. Такие съезды собирались в периоды, когда требовалось принятие важнейших решений или даже когда решалась судьба отдельных уделов, а быть может, и всего государства. Они имели особые традиции и отличались от обычных переговоров или собраний. Вплоть до некоторого церемониала, повторяющегося столетиями.
О наиболее древних русских обычаях, связанных со съездами, повествуют, например, Лаврентьевская или Ипатьевская летописи. Они же показывают нам некоторую последовательность таких княжеских встреч.
Если не было назначено определённого города для общего собрания, то князья съезжались в каком-то месте, происходило нечто вроде «стояния на конях», предварительные переговоры. Затем, когда эти начальные процедуры с участием послов заканчивались, переходили к главному моменту встречи, к самому съезду.
Собственно, такая встреча ещё с киевских времён носила странное для наших современников название — «снем». Что это такое? По-старинному слово это писалось так — «съньмъ» или «сънемъ». А его синонимом или даже этимологическим прародителем является слово «сонм» (по-древнерусски — «соньмъ»).
Сонм означает собрание или скопление людей. Так же, как и снем. Этим словом обозначается какой-то сбор, большой собор и даже просто — народ или община. А понятие «княжеский снем» было обычным в русском летописании. «Яже се вадить ны Святополк на снем», — рассказывает «Повесть временных лет». Или: «Учиниша снем у Дмитрова и взяша мир межю собою», — фиксируется в летописи Лаврентьевской.
Где происходили съезды-снемы? Оказывается, место имело самое главное значение. И символическое, и политическое.
Возможны были варианты встреч в поле, вне поселений. Тогда устанавливались большие шатры, где располагались хозяева и гости. Чаще же важные переговоры организовывали в сёлах или городах. А наиболее значимые — в столицах тех или иных княжеств. Мы знаем о некоторых съездах в Древней и Средневековой Руси — в Киеве, во Владимире, Чернигове, Ростове и в том же Переяславле.
Для большого съезда выбирался город «со смыслом». Представителям особо чтимых княжеских родов важно было, чтобы съезд проходил на их землях или в граде, связанном с их великими предками, дабы показать гостям всю мощь своих семейных связей и владений.
Переговоры происходили часто не за столом, а «на ковре». То была не просто дань какой-то восточной или иной традиции. Ковёр выступал символом единства и братства, мирного ведения беседы. Такую «формулу» встреч определил как-то князь Владимир Мономах (что зафиксировали летописи), когда предлагал во время одного из съездов гостям «сесть с братьями на едином ковре». Единый ковёр становился единым сакральным пространством, он уничтожал преграды и временно роднил или даже уравнивал тех, кто пришёл на снем. Отказаться сесть или возлечь на общем ковре означало несогласие или недоброжелательность.
Чем обычно завершались переговоры? Как правило, составлением какого-то документа, возможно, даже определённой грамоты — докончальной или иной другой. Этот документ скреплялся подписями, иногда печатями, при этом действе присутствовали «послы» или «послухи», то есть — свидетели (как правило, очень именитые и приближенные к князьям люди, скорее всего, — бояре).
А в самом завершении, в знак более серьёзного подтверждения правды происходящего, — целовали крест. Личное целование креста каждым князем после удачных переговоров было важнее, нежели подписание договора. «А на том крест целовали» — формула сия никак не могла быть нарушена. Хоть и сказано в Писании — «не клянитесь», но именно целование креста становилось заменой бывшей языческой клятвы, включая известные когда-то клятвы на крови, вроде ритуальных жертвоприношений.
Нарушение письменных договоров было делом частым и, можно сказать, вполне понятным (менялись ситуация или время — менялись и условия договорённостей). Но поступить против крестного целования означало совершить настоящее предательство. И оно — крестное целование — было гораздо серьёзнее любых бумаг, пергаменов или печатей, становилось поводом долгих распрей и даже войн, вплоть до уничтожения (подчинения) княжеств.
Известно, что договор можно было просто прервать или даже физически уничтожить, например порвать (что довольно редко, но происходило), но для того чтобы «снять крестное целование», иногда приходилось прибегать к вмешательству главного церковного иерарха — митрополита, который подписывал в связи с этим специальные грамоты. Яркий пример этому (один из многих) — более поздняя, начала XV века, «грамота Псковичам о снятии с них крестного целования и об отмене уставной грамоты князя Константина Дмитриевича» (одного из младших сыновей Дмитрия и Евдокии), подписанная митрополитом Фотием.
