Некоторое время великому князю Дмитрию Ивановичу — внуку Ивана Калиты — приходилось воевать с его соперником по великокняжескому престолу — тверским князем Михаилом Александровичем, который пытался привлечь в свои союзники татарские войска и татарскую дипломатию. Именно эта борьба и породила возмущение со стороны Орды некоей свободой и неуправляемостью владетеля Москвы. Например, он взял да и не признал решение правителя Орды передать великое княжение Михаилу Тверскому. Как это так! Да такого ещё не было за более чем сто последних лет! В 1375 году, впервые с 1252 года, то есть со времён правления князя Андрея Ярославича, великий князь на Руси всерьёз выступил против Орды.
Так слабость и междоусобицы среди наследников Чингизидов отразились на состоянии отношений между государствами. Московская Русь могла себе позволить приподнять голову против татар. И Мамай это хорошо понимал. Что он должен был предпринять для предупреждения возможных неприятностей? Обычное для татар и вполне действенное средство — напасть, разорить, усмирить и заставить покориться неуёмного правителя подчинённого им «улуса».
Симеоновская летопись повествует: в 1377 году татарское войско вторглось на территорию Суздальского и Нижегородского княжеств и, разбив на реке Пьяне объединённое войско, частью которого стали московские ратники, разорило здешние земли. Но следующим шагом должна была стать конечно же сама Москва.
И вот тут произошло событие, которое имеет и некоторое весьма важное отношение к житию монашествующего в эти годы Саввы. Столкновение с войском Мамая многое затем определит в судьбе инока Троицкой обители.
Год 1378-й стал во многом решающим для развития Русского государства. То был год первой победы русских в полевой битве с татарами, которой, можно сказать, ждали более века. Мурза Бегич повёл татарское войско уже на Москву. Ему навстречу выступили дружины князя Дмитрия Ивановича.
Встреча ратей произошла на Рязанской земле в августе. Не один день воины обоих войск стояли на разных берегах реки Вожи (приток Оки). Первыми решились на переправу татары. Они были уверены в своём превосходстве. Но не тут-то было. В завязавшемся сражении русские показали, что у них есть приготовленный план. Они ударили с нескольких сторон, для чего князь Дмитрий разделил войско на несколько полков. Такой стратегии татары совершенно не ожидали, привыкнув к тому, что победы над русскими доставались им достаточно легко. Ордынцы не выдержали натиска и побежали. Они прыгали в реку, неся очень большие потери. Победа русских дружин оказалась полной, противник был разбит наголову.
Так был окончательно изжит страх перед страшной Ордой, развеялась легенда о непобедимости завоевателей Руси. Наступил окончательный поворот в отношениях двух государств.
Через два года сам Мамай решил отомстить за нелепое для него поражение. И хотя ему основательно мешал очень сильный враг — хан Тохтамыш, он всё равно решился двинуть своё войско на Москву, дабы наказать ослушавшихся русичей.
Год 1380-й стал хрестоматийным для всякого, кто хотя бы коротко знакомился с историей Руси. Куликовская битва описана и разобрана в многочисленных трудах и публикациях. А потому нет смысла рассказывать подробно о том, как собранная почти со всех русских земель объединённая рать выступила навстречу Мамаю. Как сошлись они у речки Непрядвы, как сразились воин-монах Пересвет (теперь считается, что он был вообще без доспехов) и мощный ордынец Челубей, как наскочили татары и смяли русские ряды, как выступил в нужный момент засадный полк, как нашли самого князя Дмитрия едва живого среди горы трупов и, наконец, как потом всем миром хоронили павших в сражении сородичей.
На то сражение с Мамаем и его Ордой собрались дружины многих русских земель — Московской, Владимирской, Суздальской, Нижегородской, Ростовской, Белозерской, Муромской. Появились в рядах защитников Руси даже не очень покорные Москве псковичи и новгородцы. Такое ещё не было видано в обозримой для русских истории, сам факт такого объединения оказался, быть может, морально важнее самой будущей победы.
В это самое время, то есть и до битвы, и в течение всего сражения, в Троицкой лавре молились о победе русского воинства (это отражено даже в лицевых сводах позднего времени). Перед самой битвой Сергий Радонежский благословил князя Дмитрия, а затем — отправил ему ещё одно благословение письменно, которое князь получил уже по пути на Куликовское поле: «Иди, господин, иди вперёд, Бог и святая Троица поможет тебе!» Это послание ему передал старец монастыря, которого звали Нектарий вестник, прославленный затем в числе Радонежских святых. Не так давно было высказано предположение: а не мог ли это быть ученик Сергия — инок Савва? Мы поговорим об этом чуть далее, но саму версию заведомо считаем неперспективной.
Нас в данном случае интересуют другие факты — не менее важные и главные — из тех, что связаны с битвами на реке Боже и на поле Куликовом. А именно то, что князь Дмитрий Иванович отправлялся на эти сражения, предварительно испросив благословение у Сергия Радонежского, ставшего к тому времени одним из главных духовных лидеров страны. Прекрасные слова о Сергии принадлежат историку В. О. Ключевскому: «Таких людей была капля в море православного русского населения. Но ведь и в тесто немного нужно вещества, вызывающего в нём живительное брожение. Нравственное влияние действует не механически, а органически... Украдкой западая в массы, это влияние вызывало брожение и незаметно изменяло направление умов, перестраивало весь нравственный строй души русского человека XIV века... Пятьдесят лет делал своё тихое дело преподобный Сергий в Радонежской пустыне; целые полвека приходившие к нему люди вместе с водой из его источника черпали в его пустыне утешение и ободрение и, воротясь в свой круг, по каплям делились им с другими».
А ведь и вправду, почти полтора столетия на Руси воспринимали ордынское иго и татарские набеги как «кару Божию», которую как будто бы приходилось нести за накопившиеся грехи отцов и за свои собственные. Юридически (и по праву силы) хан Орды был кем-то вроде главного правителя для всякого русского. Трудно было «перестроиться» и заставить себя поверить в то, что это может быть не так. Вот почему мы можем говорить о великом духовном и нравственном подвиге Сергия Радонежского и его сподвижников, сумевших вдохновить и великокняжескую власть, и простых людей на битву с захватчиками. Надо было в буквальном смысле — словно пробудить страну от затянувшегося сна, осознать, что Орда является не отчиной, а чужеземным образованием, и её правители — не «кара», а настоящий враг. И борьба с таким врагом — не «грех против воли Божией», а дело во многом святое, праведное и даже богоугодное.
Две победы — на реке Боже и на Куликовом поле — произошли в символические дни, ставшие важными датами в русской истории и, кстати, в жизни Саввы Сторожевского. Одна из них состоялась в великий праздник Успения, а другая — Рождества Пресвятой Богородицы. Отныне эти дни станут определяющими для многих событий. Но главное, что утвердилась внутренняя мысль в душе почти каждого русского: Бог помиловал Русь! А доказательство тому — дарованные Им победы над захватчиками.
Историки теперь часто возвращаются к теме благословения Сергием Радонежским великого князя Дмитрия Ивановича, будущего Донского, так как она связана с последовательностью исторических фактов, которые в той или иной степени подтверждают или опровергают некоторые теоретические построения и датировки.
