Итак, мы не можем дать прямых ответов на вопросы: что застал князь Юрий в городах Волжской Булгарии и что, собственно, стало его достоянием в итоге похода? Исторические источники почти ничего не говорят об этом. Количество золота, драгоценностей, товаров или другой «добычи» не поддаётся исчислению. При этом надо иметь в виду, что весь поход занял всего три месяца (!). Можно ли за такое короткое время, находясь в условиях постоянных сражений, обойти и взять 14 городов, вернуться назад, да ещё и буквально тащить за собой обоз с «большим добром»?
Вот почему мы можем сделать ещё два важных вывода. Первый — дружина князя Юрия в подавляющем большинстве и скорее всего была конной, а не пешей, то есть могла быстро передвигаться, осваивая большие территории. И второй — он не мог взять уж очень много «богатства», так как действовал быстро и неожиданно.
Известно, что привёз он домой не только ценности, но и новых людей. Предполагается, что часть булгарских мастеров прибыла в Звенигород вместе с войском князя, а затем она участвовала в строительстве раннемосковских соборов. По крайней мере, именно с этого времени начинается традиция поселения татар (булгар) в Звенигородском крае, которая существовала потом в течение почти двух столетий, оставив нам в топонимии здешних поселений и мест многие татарские (булгарские) названия.
Кроме того, не стоит забывать о том, что русские могли воочию убедиться в некоторых достижениях древней булгарской цивилизации, перенять даже новые для них знания. Князь Юрий фактически побывал «за границей», где своими глазами увидел необычную архитектуру городов и своеобразные новшества, такие, например, как местное огнестрельное оружие или методы строительства мечетей. Не это ли сразу по возвращении натолкнуло его на мысль строить в своей земле, в своём «отечестве», в Звенигороде собственную цивилизацию, новый духовный град?
Но об этом — в последующих главах книги. Хотя история с Волжской Булгарией обрисовывает яркую картину прозорливости Саввы Сторожевского, словно «увидевшего» в момент благословения Юрия Дмитриевича на нелёгкий поход — будущую картину реальности во всех её мельчайших подробностях.
Основание Богородице-Рождественского монастыря
Гипотеза 5
Аз пришёл есмь в сторожех.
«Повесть временных лет»
Маркелл Безбородый повествует напоследок, когда мы достигли конца времён: «Христолюбивый же этот князь (Юрий. — К. К.) ещё более упрашивает преподобного старца, чтобы тот никогда не разлучался с ним, но пребывал у него, и основал монастырь в отечестве его близ Звенигорода, где есть место, называемое Сторожи. Усердный же в послушании Савва, видя душевное желание князя, и от этого не отказался, но всё возложил на всемогущего Бога, любя труды пошёл в названное место... И поселился на месте том, где воздвиг церковь деревянную во имя Пресвятой Богородицы, честного и славного её Рождества... И собралось к нему несколько братии, и основали общее житие, которое существует и доныне... О трудолюбивой же его жизни повсюду слышали, и многие стекались к нему из городов и стран, рассуждая, что полезнее быть с ним и учиться добродетели. Чадолюбивый же отец всех с любовью принимал и отечески соблюдал, и всегда полезными учениями наставлял. Они же любовью Божией пронизанные, заповеди его во всём хранили и, словно сладкими водами, поили свои души».
Читатель, немного знакомый с историей Саввино-Сторожевского монастыря, с удивлением спросит — почему рассказ об основании обители помещён после главы о походе Юрия Звенигородского в Волжскую Булгарию. Ведь должно быть наоборот. Принято считать, что сначала — появляется монастырь в Звенигороде, а уж потом — благословение на битву и пр. Но это сделано не случайно. И здесь мы ещё раз попытаемся объяснить — почему последовательность событий, скорее всего, была совершенно другая. То есть — поход и первые кельи на горе Сторожи связаны несколько иными временными нитями.
Для начала предлагаем читателю обычную и общепринятую версию событий, связанных с основанием Саввино-Сторожевского монастыря. Она повторяет в точности рассказ из Жития, написанного Маркеллом Хутынским.
Всё начинается с того, что Юрий Дмитриевич Звенигородский просит игумена Троицкого монастыря Савву основать монастырь в его владениях. В 1398 году тот оставляет Троицу и спешит в Звенигород на гору Сторожи. Писатель XIX столетия комментировал эти события так: «Видно, и князь, и старец поняли, что иночество доброе спасительно не только для людей, ему себя посвящающих, но и для прочих, и что обители монашеские в русской земле должны гореть как светочи, при которых только и возможно православному народу со всею ясностию видеть и сознавать себя народом православным, сильным не столько внешнею силою знания и искусства, сколько всепобеждающею, всёпокоряющею, всеспасающею верою».
Предполагается, что место для обители было выбрано князем Юрием, вернее, он указал на него Савве. И оно не просто понравилось игумену, а оказалось «словно небесный рай, благоухающими насаждено цветами». Весьма важным обстоятельством (об этом позднее) явится тот факт, что преподобный старец принесёт с собой икону Смоленской Божией Матери. ««И ныне, Владычице, призри на место сие, — восклицал он, — и снабди е от враг ненаветно, и Наставница и Окормительница буди ми даже до конца жизни моея».
Здесь же старец заложил деревянную церковь во имя Рождества Богородицы и соорудил рядом «маленькую келийцу», то есть небольшой дом.
С какого момента можно считать монастырь основанным? Возможно, именно с того, как первая служба, первая литургия могла состояться на этом месте. Сколько времени потратил старец на строительство и кто помогал ему в этом — мы не знаем. Предполагается, что всё это было сделано быстро, то есть — в том же 1398 году (что на самом деле довольно короткий срок для возведения храма и окружающих его построек). Потому именно с этого времени принято исчислять летописание Саввино-Сторожевской обители.
Подвижник духа сразу же стал известен строгостью своего жития, смирением, постом и монашескими трудами. Считается, что он проводил большую часть времени в безмолвии. К нему стало стекаться много других людей, испрашивавших совет или помощь. Приходили и новые иноки, которых становилось всё больше.
Игумен Савва ввёл в новом монастыре такой же общежительский устав, какой был при Сергии Радонежском в его Троице. Вокруг его домика всё появлялись и появлялись другие. Новая братия жила рядом, поблизости, без права на личное имущество, помогая друг другу. А преподобный Савва, будучи уже на склоне лет, на своих плечах таскал воду от нижнего родника на высокую Сторожу, гору довольно крутую. Кто бывал в Звенигороде, тот знает.
Князь Георгий радовался этому благоустройству и щедро помогал монастырю. По обычной версии, также, где-то на рубеже XIV—XV веков, была заложена каменная церковь Успения Богоматери на Городке, а затем почти сразу же завершили строительство каменного Рождественского храма на месте первоначального деревянного.
Кстати, о роднике. Как правило, сказания об основании монастырей связываются с появлением или открытием новых источников. Такое событие — особый символ. Святые источники потом становятся местом паломничества и многочисленных историй, связанных с чудесами. Один из древнейших и почитаемых (и по сей день) родников в Звенигороде уже существовал. Он расположен на крутом склоне соседнего с монастырём холма, называемого Городок, у дороги и Москвы-реки. Ещё один источник был открыт уже игуменом Саввой, вернее, вырыт им в виде колодца. Именно оттуда, видимо, и поднимал на своих плечах бадьи с водой прозорливый старец, для того чтобы напоить свою братию.
