Наконец, в том же 1407 году, почти одновременно со старцем, в столице скончалась его духовная дочь, вдова великого князя Московского Дмитрия Ивановича Донского — Евдокия, в монашеском пострижении принявшая имя Евфросинии и в будущем также причисленная к лику святых.
Один только краткий и далеко не полный перечень событий подсказывает иное направление возможного интереса: каждый из вышеозначенных фактов претендует на то, чтобы посвятить ему тома исследований или большие тиражи исторических повествований. Почему же мы придаём столь большое значение кончине Звенигородского старца, жизнь которого в «мировых масштабах» может показаться не особенно известной или важной?
Не будем спешить с выводами.
Кончина Саввы произошла скорее всего в небольшой пещерке, в скиту, близ основанного им монастыря, в полутора верстах от стен града Звенигорода, там, где преподобный старец в последние годы земного бытия проводил свои дни и ночи. Через некоторое время домовина с его телом была поставлена у царских врат построенного по его же благословению каменного Рождественского собора, монастырская братия отпела покойного, а затем мощи его были положены тут же, при входе, у правой стены под окном. Ибо никто не хотел, чтоб тело преподобного скрылось в глубинах погоста, а лучше оставалось бы рядом, там, где продолжалась служба, где звучали молитвы и псалмы, где под самым куполом храма отражалось эхом протяжное единогласное пение.
Не прошло и десятилетия, как слух о старце распространился по Русской земле, к мощам его потянулись люди, уверовавшие в святость преподобного, происходившие чудеса подтверждали их веру, местное почитание начинало перерастать во всеобщее. Хотя летописи и документы не баловали потомков упоминаниями о его житии, но не истекло ещё даже столетия, как народ уже величал его Саввой Сторожевским или Звенигородским чудотворцем.
В середине XVI столетия старца официально причислили к лику русских святых, стали вспоминать о его деяниях и по крупицам собирать о нём сведения, в XVII — украсили и вновь отстроили в камне его обитель, а затем он и вовсе стал одним из наиболее известных духовных подвижников на Руси.
Место, связанное с последними годами его жизни, стало центром паломничества, до сих пор Звенигородский Саввино-Сторожевский монастырь посещают сотни тысяч людей в год и он (статистика — вещь упрямая!) принимает гостей в количестве, которое едва ли заметно уступает только двум другим духовным центрам России: Троице-Сергиевой лавре, основанной Сергием Радонежским, и Серафимо-Дивеевской обители, связанной с именем Серафима Саровского. Поговаривают и о том, что это «третий по значению русский святой».
Поразительно, как история, словно иконописная перспектива, по словам Павла Флоренского, иногда бывает повёрнута как будто наоборот — в обратную сторону. Так же, как и слово «конец», которое на самом деле превращается в «начало».
Вот почему продолжение деяний и житие после смерти становятся порой более ценными и важными, нежели даже во время самой жизни.
Белые пятна истории
Гипотеза 1
Всякий обман и ересь входят в жизнь из-за
невнимания, когда кто-либо не знает правды.
Инок Евфросин. XVII век
Тот, кто бывал в Звенигороде, знает, насколько удивительны здешние места. Природа привлекала и привлекает сюда многих паломников, ищущих хорошего отдыха или единения с первозданным подмосковным миром. Верховья реки Москвы с её пологими и одновременно крутыми берегами в этом месте создают неповторимый ландшафт. Перед глазами путешественника открываются необозримые дали, окаймлённые сосновыми борами. В некоторых местах открытые равнины вдруг перебиваются высокими холмами, иногда напоминающими настоящие лесистые горы.
Здесь жил и здесь скончался чудотворец и прозорливец Савва. И пусть некоторые последующие рассуждения немного нарушат гармонию только что обрисованной картины — речь пойдёт о спорах и датировках. Наконец в нашем повествовании появляется первая гипотеза. И связана она будет с датой кончины старца.
Даже если бы русские не были, по словам поэта, «ленивы и нелюбопытны», всё равно в точности определить многие даты жизни, например, Саввы Сторожевского не представилось бы возможным. Именно по той причине, что монастырский старец никогда не стремился к тому, чтобы запечатлеть свои подвиги или заслуги. Никто не записывал за ним каждый его шаг, действие или поступок. И среди многочисленных белых пятен в его реальном жизнеописании мы можем с наибольшей точностью и вероятностью говорить лишь о небольшом списке дат, в котором конечно же есть дата его кончины.
Однако и эта дата требует уточнения. Не потому, что она на заре XV века была неправильно записана. А потому, что иногда само время играет над нами злую шутку, меняя, казалось бы, совершенно незыблемые вещи: цифры и факты.
Всему виной формы летоисчисления, которыми пользовались наши предки и которое не совсем совпадает с тем, как привыкли считать мы сегодня.
Уже упомянутая дата кончины Саввы Сторожевского — 3 декабря 1407 года требует некоторого уточнения. Потому что на протяжении почти двух столетий происходили разногласия по поводу её правильности. Ведь мы сегодня исчисляем годы от Рождества Христова, которое, условно говоря, произошло в «нулевом» году. В XIV веке в Древней Руси существовал другой календарь. Летоисчисление производили по принципу — от Сотворения мира. Казалось бы — ну и что особенного? Ничего, кроме того, что переводить один календарь в другой — не всегда представляется простым делом.
Любой историк знает, что для перевода дат нужно отнять (или наоборот — прибавить) 5508 лет. То есть 1407 год от Рождества Христова — это есть (1407 + 5508) 6915 год от Сотворения мира. Вот и вся задачка.
Вся, да не вся. В разное время на Руси новый год начинался с разных месяцев. В одном случае — с марта, а в другом — с сентября. Таким образом, несколько месяцев между сентябрём и мартом — ровно полгода! — при исчислении словно бы повисают во времени. Например, летописец отмечает, что какое-то событие произошло в ноябре 6900 года. Но при переводе в другой календарь можно предположить, что оно имело место или в ноябре 1392-го, или в ноябре 1391 года, в зависимости от того, что имел в виду автор. Но мы же не знаем — что он имел в виду! То есть иногда требуется отнимать не 5508, а 5509 лет. Так проявляются некоторая двойственность и неопределённость в вычислениях.
В нашем случае дата кончины старца Саввы приходится на декабрь, а значит, мы неизбежно вновь столкнёмся с этой двойственностью.
Существует и ещё одна существенная проблема перевода календарных дат из одного летоисчисления в другое. Назовём её так: неизбежное накопление временной ошибки. Мы же знаем, что время не всегда абсолютно точно. Даже в годах — есть «нестандартные», високосные. Некоторые мгновения, не укладывающиеся в сутки, мы просто не считаем, они настолько малы, что не имеют особого значения. Но только до поры. Мгновения за годы набегают в минуты, минуты — в часы, а часы — в сутки. Так в исчисления опять вмешиваются уже целые месяцы, и приходится вносить коррективы в даты, отстоящие от наших дней в достаточном отдалении.
