Так были найдены остатки знаменитого Звенигородского чина, который позднее большинство специалистов отнесут к трудам великого русского иконописца. Почти без сомнений учёный мир заявит — Андрей Рублёв!
Очень часто в научной и художественной литературе встречаются утверждения такого типа: вот эти люди, жившие в одно время и в одном месте, наверняка знали друг друга и встречались лично. Вызывают улыбку подобного рода сентенции, хотя бы потому, что, к примеру, если в одной семье растут несколько детей или в одном доме живут несколько соседей, то они уже не просто «встречаются». Они, даже не желая того — не могут не знать друг друга! А если говорить о Древней Руси и эпохе конца XIV столетия, то не стоит забывать, что тогда в стране жили не сотни миллионов человек, население исчислялось гораздо меньшими масштабами. Люди не просто «пересекались». В центральных городах или, скажем, монастырях все знали друг друга поимённо! По этой причине частенько многие известные имена и фамилии не записывались в каких-либо текущих документах, а просто подразумевались (а потому до нас — увы — и не дошли). Ведь их должны были знать все!
Вот почему, когда мы говорим о великом иконописце — Андрее Рублёве, а потом (почему-то рассматривая его жизнь в отдельности) о старце Савве Сторожевском, то замечания вроде — «они могли видеться и наверняка знали друг друга» — становятся совершенно неадекватными реальности и даже в некотором роде абсурдными. Всё было в значительной степени серьёзнее. Этих людей связывало почти десятилетие совместных деяний, поисков, трудов, а также духовного и можно даже сказать — творческого общения. Они не просто «знали» друг друга, а бок о бок, вместе создавали новый мир, новую духовную культуру, новые традиции, предлагали свежие концептуальные подходы к устроению мирской и церковной жизни. И сегодня можно смело утверждать, что весь «звенигородский» период жизни и творчества преподобного Андрея Рублёва был озарён уникальной возможностью совместной деятельности и духовного общения с чудотворцем Саввой Сторожевским, повлиявшим не только на создание фресок и икон этого периода, но и сформировавшим всё дальнейшее творческое мировоззрение иконописца.
История сама доказывает столь простые истины. Нужно только внимательнее отнестись к датам событий, и тогда более точные и правильные ответы становятся яснее и ближе.
Существует устоявшееся мнение о хронологической последовательности раннего творчества Андрея Рублёва. Вот оно.
Условной датой рождения иконописца считается 1360 год.
Затем его имя всплывает в раннемосковской Троицкой летописи, в записи событий за год 1405-й: «тое же весны почаша подписывати церковь каменную святое благовещенье на князя великого дворе ... а мастеры бяху Феофан иконник гречин, да Прохор старец с Городца, да чернец Андрей Рублёв». То была работа в Московском Кремле, расписывался Благовещенский собор — домовая церковь великого князя Василия Дмитриевича — старшего брата Юрия Звенигородского. Считается, что упоминание наряду со знаменитым тогда на Руси Феофаном Греком характеризует инока Андрея уже признанным и авторитетным мастером.
Та же Троицкая летопись за 1408 год помечает, что 25 мая «начаша подписывати церковь каменную великую соборную святая Богородица иже во Владимире повелением князя Великого а мастеры Данило иконник да Андрей Рублёв». Мы встречаем Рублёва в граде Владимире за росписью Успенского собора.
Как мы видим, что даже в эпоху зрелости мастер часто упоминается не самым первым в списке артели. Казалось, что при жизни это «молодчество» преследовало его долгие годы, согласно традиции сие означало, что он являлся в буквальном смысле младшим.
Свою знаменитую «Троицу» инок Андрей создаст в 1420-е, когда будет возведён Троицкий собор в Троицком монастыре (три раза повторить Троицу в одном предложении — не грех!). Храм же будет построен Юрием Звенигородским. Опять же не забудем при этом и имя Саввы Сторожевского, близко общавшегося с обоими, бывшего ученика Сергия и игумена Троицкой же обители.
Вот такая общепринятая последовательность событий. Правда, не всеми принятая.
Хорошо известно, что Андрей Рублёв расписал также соборы Звенигорода и создал к ним иконостасы, включая знаменитый Звенигородский чин со Спасом. А когда же это происходило? И почему так мало об этом упоминается в летописных документах?
Думаю, что читатель понимает, к чему мы клоним. Да, Звенигородский период жизни Рублёва так же загадочен, как этот же период жизни преподобного Саввы Сторожевского. Память о мятежном князе Юрии Звенигородском, как мы помним, уничтожалась (подробнее об этом в главе о нём данной книги), а значит, уходила в небытие и вся информация о тех, кто так или иначе мог быть с ним связан.
А мы попробуем восстановить историческую картину с помощью последних, самых интересных выводов известных исследователей творчества Андрея Рублёва, а также историков, искусствоведов, архитекторов, археологов и даже богословов. И картина эта оказывается поразительной.
В окончательной редакции Жития Андрея Рублёва нынешнего времени мы читаем следующее: «Услышал князь Юрий Звенигородский об иконах Андреева письма и восхотел у себя в Звенигороде собор Святого Успения украсить благодатными образами. И пришёл преподобный Андрей, сей чудный смиренный старец, и поклонился князю, и, по благословению святого Саввы игумена, написал Деисус для соборной церкви и другие многие иконы. И в сём Деисусе красоту совершенную явил в образе Спасове и иных. Таковых же образов не бывало до того времени».
Считается, что соборы в Звенигороде Андрей Рублёв мог расписать в начале 1400-х годов, и даже в 1410-х. Это мнение строится на том, что они были построены в 1400—1407 годах, и не ранее. А даты строительства предположительно берутся в связи с окончанием Булгарского похода князя Юрия, то есть после 1399 года, когда, собственно, у князя для этого появились средства.
Но мы-то уже знаем, что этот поход, скорее всего, состоялся в 1395 году. Не даёт ли нам это утверждение возможность совершенно по-другому взглянуть и на работу Андрея Рублёва в Звенигороде? Даёт, да ещё как! Мы открываем в этом случае не просто некоторые даты или вероятные события, а замечаем большой и плодотворный период в жизни иконописца, который можно теперь совершенно определённо называть «Звенигородским периодом».
Если ранее говорилось лишь о «приглашении» Рублёва в удел князя Юрия, лишь о его возможном «участии» в росписях, то теперь становится ясным, что на самом деле это было не просто приглашение, а важная и весьма продолжительная часть жизни иконописца, ранняя в его творчестве, и возможно, сформировавшая его как личность, повлиявшая на всю его дальнейшую деятельность.
Возможно, Андрей Рублёв принял участие в осуществлении идеи Звенигородской Руси (о которой подробнее в главке «Юрьев день и герб Георгия Победоносца»). Князь Юрий и старец Савва привлекали для строительства и благоустроения лучших людей своего времени, от булгарских мастеров до новых архитекторов. То, что преподобный Савва Сторожевский заметил ещё не совсем признанного Андрея Рублёва и помог ему раскрыться в полном смысле этого слова — ещё раз подтверждает его учительский ум, прозорливость и даже простую жизненную мудрость.
