Старец Савва — Андрей Рублёв —
«Спас Звенигородский» — «Троица»
Гипотеза 13
Тот, кто не хочет внимать шёпоту
вечности, будет внимать её громам.
С. Н. Трубецкой
Даже если мы уже и говорили об этом, то стоит повторить. Не случайно нам пришлось вынести этот ряд имён и названий в отдельный заголовок. Крайне необходимо, чтобы читатель ещё раз глазами увидел их сочетание и последовательность.
Почему-то Савва Сторожевский был в сознании потомков и исследователей его жизни словно «сам по себе». А иконописец Андрей Рублёв — в другом «измерении». Прославленные иконы — вообще обитали где-то в сферах истории искусства или изучения идей «троичности» Сергия Радонежского. Вышеперечисленные имена и их творения обсуждались учёными и почитателями, мысль приближалась к правде, вокруг да около, всё было «близко», как в детской игре — «холодно», «тепло», «теплее». Но не «горячо»!
И вот теперь давайте соединим всё в нужной и единой цепи. И поговорим об этом. Кратко, но ясно и открыто.
Разве иконы Рублёва не были найдены в Звенигороде? Разве они не были написаны им во времена обитания там Саввы Сторожевского? Разве не висели они в иконостасах храмов на Городке и горе Сторожи?
Всё так и было.
Но почему же тогда мы следуем какой-то «логике Андрея Тарковского», которую он применял, снимая фильм о Рублёве (подробности о фильме — позднее)? Я имею в виду то, что мы придумываем реалии, которые на самом деле были совсем другими.
Мы считаем Андрея Рублёва в эти времена таким зрелым иноком-иконописцем, что он вовсе не нуждался ни в чьём духовном водительстве. Почему-то Звенигородский чин он в первый период своей жизни — в 1390-е годы — написал «сам по себе». А вот икону «Троица» — в начале 1420-х годов, в период своего расцвета, он без влияния Сергия Радонежского написать никак не мог! Не странная ли логика? Ведь Сергий Радонежский скончался аж за три десятилетия до этого — в 1392 году! С тех пор прошло не только много лет, но и сама реальность переменилась достаточно сильно. Сменилось поколение церковных архиереев, произошло глобальное изменение в русском великокняжеском престолонаследии, начались долгие «феодальные войны» и смута, связанная с наследством Дмитрия Донского. А Андрей Рублёв почему-то взял и написал икону «Троица» именно чуть ли не по «наказу» преподобного Сергия.
Тогда по чьему наказу он написал «Спаса Звенигородского»? Сам додумался, вроде как бы по Тарковскому — независимая творческая личность в русском Средневековье (что очень далеко от реальности)?
Не раз обсуждалась тема — мог ли иконописец (иногда именуемый «художником») творить в конце XIV столетия сам по себе. То есть выбрать собственный, отличный от других стиль и использовать его в своих иконах или настенных росписях. Ответ известен давно. Не мог. Стиль письма, конечно, отличался заметно. Феофан Грек — это не Андрей Рублёв.
Но стиль — одно, а образ, сущность, идея — другое. Замыслы чаще всего возникают в голове заказчика, а стиль воплощения — удел иконописца. Ещё лучше, когда они делают работу бок о бок, совместно. А когда это ещё и выдающиеся люди, то результат будет соответствующим.
Выскажемся ещё раз без обиняков. Причём без претензий на звание первооткрывателей. Сегодня можно утверждать, что вдохновителем, наставником и в некотором роде духовным путеводителем Андрея Рублёва в 1390-е годы, в период его трудов в Звенигороде, при росписи им и создании иконостасов для каменных храмов Успения на Городке и Рождества Богородицы в соседнем монастыре, был не кто иной, как преподобный Савва Сторожевский. По крайней мере — этого факта уже нельзя отрицать, хотя можно с ним и не соглашаться.
Подумаем и над такой задачкой.
Игумен Савва делал многие вещи в те времена вместе с князем Юрием Дмитриевичем Звенигородским. Это они задумали построить каменный храм над ракой Сергия Радонежского в Троицкой обители. Ведь Савва Сторожевский был одним из первых его учеников, а князь Юрий — крестником. Москва не подумала о своём заступнике и духовном покровителе, а Звенигород — взял да и сделал — построил и украсил.
Этот замечательный собор радует сегодня тысячи паломников. Сюда на закате жизни направился в своё время Андрей Рублёв. Для этого храма он написал икону «Троица». Так кто же мог подготовить для этого почву? Где и как могла зародиться идея не просто общерусского почитания Троицы, которую, как известно, развивал преподобный Сергий, а написания самой иконы с таким необычным для того времени сюжетом? Сюжетом Единения — перед лицом возникающей братоубийственной войны за права наследования нераздельного целого — будущего Великого княжества Московского!
Мог ли предвидеть это Сергий Радонежский перед своей кончиной так много лет назад?
Но это не только предвидели, но и знали — другие. Те двое, о которых мы сейчас и говорим. Князь Юрий и преподобный Савва. Те, кого уважали и опасались (Юрия как потенциального наследника), кто имел силу духа и мощь строить новую Звенигородскую Русь, создавал невиданную крепость и возводил один за другим исполненные «велелепием» храмы. Они ведали — к чему могли привести междоусобицы и братские раздоры. И не начинали их.
Вот почему мы вынесли в заголовок этой главки «Троицу», созданную иноком Андреем Рублёвым. Мы считаем, что главным её вдохновителем был конечно же Савва Сторожевский. То же самое можно сказать и о Звенигородском чине, который мы сегодня можем видеть в Третьяковской галерее лишь фрагментарно. Чудом сохранилось только три иконы (хотя предполагается, что есть и четвёртая). «Спас Звенигородский» уже давно стал одним из символов России, как и «Троица».
Не стоит умалять дела и забывать тех, кто этого достоин. Не так ли?
Юрьев день и герб Георгия Победоносца
(о концепции Звенигородской Руси)
Гипотеза 14
Если люди, как радиусы, сближаются
друг с другом, значит, они невольно
приходят к центру жизни.
Авва Дорофей
Известно, что понятия «Московская Русь» в тот самый период, когда она, собственно, и возникала — в XIV—XV веках — вообще не существовало. Оно появилось лишь в XIX столетии и введено было в употребление исследователями для того, чтобы обозначить большой период русской истории.
Московская — потому что всё «закручивалось» вокруг Москвы, включая Великое княжество Владимирское, главные взаимоотношения с Ордой, митрополичью кафедру и даже важнейшие течения в духовной монастырской жизни.
Кто был тогда «не хуже» Москвы (а быть может, и «лучше»)? Новгород, Тверь, Рязань, Смоленск, Суздаль и многие другие. Они и вправду были «не хуже». То есть Русь могла быть и не Московской, а, например, Тверской. Или даже Литовской, властитель которой уже тогда носил титул великого князя Литовского и Русского. Большие княжества имели возможность стать первыми и создавать историю по своему усмотрению.
