Итак, осталась ещё одна строка, связанная с прозвищем монаха Александра.
Клиросским прозванием случайный Мезенец.
Почему Мезенец? Некоторые исследователи (не совсем удачно) предполагали следующее: что он был происхождением с Мезени (север Руси); что, может быть, жил в монастыре на Мезени до этого; наконец, что он был сыном некоего Ивана Меньшова Стремоухова из Новгорода-Северского, а Меньшов и Мезенец — близки по смыслу.
Мезенец буквально означает — «малый», «мизинец» (палец). Как правило, именно «мезенцами» называли самых младших детей в семье. Казалось бы — последнее предположение близко к истине. Но мы читаем в тексте стихотворения чёрным по белому: «...клиросским прозванием случайный...» Значит, не является «мезенец» частью фамилии, это именно прозвище. Данное не родителями, а «случайно», причём на клиросе, то есть в период, говоря на современном языке, его певческой карьеры или даже хорового регентства.
Попробуем разобраться тогда — почему это прозвище могло быть дано монаху Александру, имевшему собственную фамилию — Стремоухое (что значит — «Прямоухов» или «Твердоухов»)?
Во-первых, известно, что ещё со времён Ивана Грозного многие именитые певчие имели прозвища, которые мы можем воспринимать как фамилии (Иван Нос, Стефан Голыш, Иван Лукошко, Маркелл Безбородый, Иван Шайдур и т. д.). Это была старая традиция. Скорее всего, прозвища давались в связи с чем-то реально относящимся к данному человеку. Почему же Мезенец? Можно предположить, что он был мал ростом, слыл новичком, имел первоначально низкую (малую) должность или невысокое положение. А может, всё гораздо проще: он был просто мал, то есть — юн по возрасту, когда его так назвали.
По нашему предположению, Александр Стремоухое мог попасть на Русь ещё в детском или подростковом возрасте в качестве певчего, которых тогда часто набирали в южных регионах, в особенности на Украине. Автор записок о путешествии по Московии XVII века Павел Алеппский пишет: «Наибольшее удовольствие патриарх и царь находили в пении детей казаков, коих царь привёз много из страны ляхов...» Вот так и появился здесь «черкас» — казак — Мезенец, получил должность и новое прозвище, практически заменившее ему фамилию. Мал, да, как говорится, — удал!
Известен факт, что в официальных документах (расписках и пр.) он почему-то не спешил подписываться фамилией Стремоухов. А если и употреблял её, то в латинском написании. Почему? Скрывал? Не странно ли, что сама фамилия Стремоухов уж больно музыкальная, причём «правильно» музыкальная? Прямо-ухов, то есть человек с хорошим, правильным слухом. Может быть, сама эта фамилия была, собственно, псевдонимом, старым (до Мезенца) прозвищем, а то и некоей шифровкой на латинице, или вообще — шуткой. То есть её как таковой и не было. В России его все с детства знали как Мезенца, а потому свою «прошлую» фамилию он в некотором роде скрывал. Возможно даже, что ставил автографы на рукописях по латыни — для будущих «просвещённых» читателей. Это говорит нам о том, что он мог до появления в Московии пройти какую-то школу у ляхов, петь в составе детского хора или даже учиться в латинской школе, а потом с юными казаками-иноземцами переехать с Польской земли. Да и фамилия его — Stremmouchow — видимо, именно так и только так — на латинице — писалась в оригинале. По-другому он её и не мог представлять, потому в России почти не использовал. Иначе говоря — на бывшей родине он был Александр Стремоухов (вернее Alexander Stremmouchow), а на Руси — старец Мезенец, как его тут с детства и прозывали.
Но если он попал в Москву и Звенигород в малом возрасте, то как же он стал старцем? Сколько ему было лет? Ответ на эти вопросы достаточно прост. Даже если он попал на Русь в 1620—1640-е годы в возрасте 7-15 лет, то по дате кончины (см. ниже) можно судить, что он прожил в общей сложности 45-70 лет. Возраст вполне почтенный. В то время человек, доживший до 50 лет, уже считался настоящим стариком, а свыше этого, да ещё в монастыре — старцем.
Вот, собственно, что поведал нам небольшой стих, сочинённый им самим. Добавим вкратце к этим биографическим фактам также несколько более точных сведений, обнаруженных исследователями.
Предположение публикатора «Азбуки» Смоленского, что Мезенец появился на Руси в 1668 году, теперь можно считать устаревшим. По почерку в монастырских рукописях было определено, что он работал и жил в Саввино-Сторожевской обители уже с конца 1640-х годов, работал с монахом Феодосием Пановым над перепиской крюковых нот и правкой их «на речь».
Известна ли дата его кончины? Выскажу одно предположение. Известно, что его труд оплачивался при Печатном дворе до 1670 года. За работу над «Извещением» («Азбукой») он 15 декабря 1670 года был награждён 10 рублями, хотя, как это часто бывает, — оплата задерживалась, и деньги эти он получил только 8 января 1673 года. То есть к этому времени он был ещё жив. Правда, в росписях старцев Саввино-Сторожевского монастыря с 1672 года он не упоминается. Нет его имени и в монастырских документах после 1688 года. Однако есть один факт, который может пролить свет на выяснение дат его жизни.
В 1677 году ученик старца Мезенца — Павел Черницын — получил от него в подарок певческую книгу с собственноручным предисловием автора. Однако любимый ученик продал её на следующий же год! Вряд ли он сделал бы это при жизни учителя, даже при острой нужде. Запись, что книга принадлежала перу Мезенца, наверняка увеличивала её ценность, а значит, и стоимость, ведь имя старца, как знатока истинного пения, тогда было одним из самых известных на Руси. Ученик, видимо, был в трудном финансовом положении, а потому и решился на продажу. Таким образом, возможно, что год продажи книги и есть год кончины её автора. То есть — 1678-й.
Есть предположение, что он мог окончить свои дни в другой обители, в одной из тех, куда им были подарены собственные рукописи. Но в некрополях, в частности, того же Саввина монастыря в Звенигороде, его имя не встречается.
Как оценить значение того, что он оставил потомкам в наследство? Думается, что можно просто попробовать ещё раз кратко перечислить всё то, что он сделал и написал.
А именно:
Извещение о согласнейших пометах, Азбуку знаменного пения.
Предисловие к ним — первый трактат научного типа о пении.
Стихи, включая автобиографические. Каллиграфические списки крюковых книг. Исправления книг, многочисленные.
Вклад старца Александра Мезенца в историю российского пения неоценим. Абсолютное знание крюкового пения, опыт певчего на клиросе (возможно, с самого детства), талант, умение каллиграфа, переписчика и справщика, изобретение (или участие в изобретении) им «признаков», колоссальная и мастерская работа по переводу крюкового пения «на речь» (с «раздельноречного» пения на «наречное»), создание им нового нотного шрифта, который лёг в основу российского нотопечатания (увы, не осуществлённого при его жизни), наконец, написание им уникальной крюковой азбуки с предисловием («Извещения о согласнейших пометах, во кратце изложенных... требующим учитися пения») — выдвигают его в ряды выдающихся деятелей своей эпохи. Можно с уверенностью утверждать необходимость привлечения его имени в учебники по теории музыки для нынешних современных музыкальных школ России с кратким изложением истории древнерусской нотации и знаменного пения.
