Портрет Христины Шведской в молодости
Вскоре она достигла возраста, позволявшего ей осуществлять всю полноту власти: в 1644 году, в восемнадцать лет, она удалила своих убеленных сединой честолюбивых советников, чтобы отныне все решать самой. Случай проявить свою решимость очень скоро представился: страна находилась в состоянии войны против своего извечного соперника, против Дании. Канцлер Оксеншерна, бывший до этого кем-то вроде регента, хотел уничтожить соседей, продолжая бои. Христина вмешалась и сделала это очень твердо: она считала, что надо заключить мир. «Прежде всего, мир, мир добрый, священный мир, даже ценой уступок», — написала она ему по-латыни. И это было очень важное решение для поддержания равновесия в Северной Европе, ведь Голландия и Франция поддерживали Данию. Впрочем, королева уже начала испытывать влечение к французской культуре, отдаляясь от строгости и варварской грубости обычаев своей страны.
Позиция канцлера продолжала оставаться воинственной и во время заключения мира с империей, управляемой Габсбургами. После тридцати лет бесконечных конфликтов Оксеншерна, опиравшийся на старое дворянство, хотел бы продолжить войну, но Христина, которая следовала теперь советам некоего простолюдина Сальвиуса, высказалась за мирное урегулирование с Францией. И в 1648 году были подписаны два знаменитых Вестфальских договора, завершивших Тридцатилетнюю войну, — к великому огорчению сторонников канцлера. Впрочем, Швеция получила от этого много выгод: помимо окончательного ослабления Священной Римской империи, она получала часть Померании, что позволяло контролировать большие реки Северной Германии. Франция, со своей стороны, тоже не осталась недовольной, получив Мец, Туль и Верден, а также Эльзас (без Страсбурга). Помимо этих территориальных приобретений, обе страны становились гарантами свобод в Германии. В итоге это был пик расцвета для королевства Густава Адольфа, который так долго воевал ради этой победы.
Христина воспользовалась этим миром, чтобы в феврале 1649 года созвать Риксдаг: она вновь сформулировала свое намерение не выходить замуж, предложив в качестве наследника своего кузена — и признанного претендента — Карла Густава из Пфальц-Цвейбрюкенской династии, что вызвало возмущение «старых шведов», так как это был отказ от национальной династии Васа.
После этого королева не интересовалась больше властью: зажатая с раннего детства в строгости и лютеранском ригоризме, исключающем любые компромиссы, проводящая время на нескончаемых заседаниях Риксдага, теперь она хотела чего-то иного. Впрочем, советники, прибывшие из Франции, вроде радостного молодчика Бурдело, позволили ей узнать другой образ жизни, более легкий, более богатый культурно. «Не подчиняться никому — это большее счастье, чем приказывать всем на свете», — писала она.
Христина начала с того, что бежала от этой суровой среды и стала жить по-другому: она принялась приобретать произведения искусства, мебель, рукописи. Повсюду в своих дворцах она вешала картины с изображением обнаженных тел, что вызывало осуждение консерваторов. Она привезла, заплатив за это большие деньги, со всех уголков Европы поэтов, артистов, ученых (среди них несчастного Рене Декарта, который — увы! — вскоре умер, не выдержав суровости климата).
Диспут королевы Христины и Рене Декарта, переехавшего из Франции в Стокгольм.
Худ. Нильс Форсберг (по оригиналу Пьера-Луи Дюмениля)
Эта культурная активность быстро стала известна в Париже и Риме. Христину прозвали «Снежной Миневрой», а ее столица, еще недавно всеми игнорируемая, стала называться «Новыми Афинами». Эта жизнь, состоящая из праздников, эмоций, общения с людьми либеральных взглядов, очень быстро отдалила королеву от такого жесткого религиозного вероучения, как лютеранство. Католическая религия показалась ей более человечной, более чувственной. Но дворянство ворчало, а народ не понимал больше эту причудливую, бесстыдную и расточительную королеву.
«Я готова покончить со своей ролью, чтобы посвятить себя театру», — писала она. И 15 июня 1654 года в холодной торжественности своего замка в Уппсала, одетая в королевский костюм, с короной на голове и скипетром в руке, сидя на серебряном троне, Христина заставила зачитать акт о своем отречении в пользу Карла Густава…
Себе она оставила лишь средства к существованию. В ее состояние вошли и десять кораблей, груженных всевозможными произведениями искусства, «заимствованными» в ее бывших резиденциях. Преодолев границу, она переоделась в одежду рыцаря, ведь она прекрасно держалась верхом на лошади. «Однако я хочу быть мужчиной», — заявила она и потребовала, чтобы ее называли «граф де Дона».
Ей оставалось еще тридцать пять лет жизни.
Прежде всего, она отказалась от своих религиозных корней и приняла в Брюсселе католическую веру. Затем для нее началась жизнь, состоящая из путешествий по разным городам, и везде ее принимали со всеми почестями, соответствующими ее положению. Она жила от праздника к празднику, открывая для себя все новые и новые лица, все новые и новые обычаи. С жадностью коллекционировала она по пути победы над различными красивыми женщинами или особо резвыми юношами.
— Чем больше у нас страсти и желаний, тем больше у нас средств, чтобы быть счастливыми, — заявляла она.
Цинично? Да, конечно, но лишь если забыть о том, в какую эпоху она жила.
Безусловно, она не всем нравилась, особенно при дворе Людовика XIV, где ее быстро назвали «готической королевой». Ее репутациии был нанесен большой урон, когда она заставила казнить в замке Фонтенбло прямо у себя на глазах одного из своих фаворитов по имени Рикардо Мональдечи за то, что он ей изменил, написав о ней несколько разоблачающих и позорящих ее писем.
Потом она предпочла уехать в город своей мечты, в Рим, где ее ждал очень теплый прием папы. Конечно, она не оставила больших дел своего времени, думая даже организовать крестовый поход против турок. Но большую часть своей жизни она посвятила собиранию произведений искусства, окружив себя писателями, музыкантами вроде Корелли и Скарлатти, а также учеными вроде ученика Галилея Эванджелисты Торричелли. Ее дворец Риарио, расположенный на одном из римских холмов, на Яникуле, представлял собой нечто вроде маленького культурного центра: залы для рукописей, картин, гобеленов, библиотека. Огромный парк нависал над водами Тибра. Она вела там жизнь, богатую артистическими эмоциями и связями самого высокого уровня.
Рядом с ней был Дечио Aззолино, молодой кардинал и ее большой друг, любовник, мужчина, знающий и умеющий все и, что очень важно, способный удалить любого из тех, кто надеялся извлечь выгоду из энтузиазма и наивности бывшей королевы.
19 апреля 1689 года после короткой болезни она испустила последний вздох в своем красивом дворце на холме Яникул, отведав всего, о чем только может мечтать человек: знаний, власти, славы, любовных эмоций, открытия мира, гармонии в повседневной жизни, здоровья.
