«Это всего лишь монашки», — повторил я про себя.
Чтобы заглушить звук шагов, я снял обувь, а затем направился в сторону библиотеки.
Из келий доносился храп, кашель и даже шепот. По телу пробежали мурашки при виде многочисленных распятий и изображений святых на стенах. Мне казалось, будто за мной следят.
Когда я наконец вошел в архив и включил фонарик, лучше не стало. Дева Мария, висевшая на почетном месте, казалась настолько живой, что ее глаза следовали за мной, куда бы я ни двигался. Ее тень танцевала на стене каждый раз, когда луч фонарика перемещался по комнате.
Любопытным образом жития святых на полке перемежались кулинарными книгами. Названия я читать не стал, они меня не интересовали. Я пробежался по полкам с фонариком и уже решил было, что ничего не найду. Но вот же они, в неприметном уголке. Кожаные корешки с позолоченными надписями, записные книжки на пружине и старые ежегодники. Здесь же хранились связки писем и синие папки с документами.
Мне потребовалось много времени, чтобы разобраться в бумагах. Эти женщины хранили все, начиная от счетов за пасхальные свечи до старых рецептов выпечки, которую уже никто не делает.
Было почти пять утра, когда я нашел то, что искал. Это была учетная книга с колонками имен и фамилий.
ДОНОРЫ. ПОЛУЧАТЕЛИ.
Заголовок каждого списка выглядел довольно загадочно. Как можно назвать тех, кто бросает ребенка, и тех, кто его забирает?
Я листал страницы, пока не дошел до тысяча девятьсот семьдесят девятого, года моего рождения.
Вот то, что я искал.
В одной колонке были указаны имена матерей, бросивших своих детей в монастыре, в другой — семьи, которые нас забрали. Во втором списке я нашел имена своих приемных родителей.
Я почувствовал эйфорию. Как только мои тюльпаны расцветут, я смогу покончить с женщиной, которая предала меня и лишила той жизни, которая мне предназначалась.
Моя радость была недолгой — все оказалось не так просто. В этом списке не было ни имен детей, ни дат рождения, ни какой-то еще информации, которая могла мне помочь. Кто из этих семи женщин моя мать?
— Проклятье, — пробормотал я.
Сзади послышался шум, и я насторожился. Выключив фонарик, я подождал несколько минут. Тишина. Только где-то вдалеке раздавался приглушенный храп. В коридоре тоже никто не ходил. Ложная тревога — но мне было пора.
Я вырвал из книги страницу, которая меня интересовала, а остальное убрал обратно.
Но стоило мне сделать первый шаг за порог, как раздался какой-то скрип, и я замер.
Дверь одной из келий открылась.
Сердце в груди бешено застучало.
Посередине коридора возникла фигура, больше похожая на тень. Она замерла, наблюдая за мной. Наверное, она испугалась не меньше моего.
Этого я не предвидел. Монахиня загораживала мне путь. Если я хочу сбежать отсюда, мне придется как-то разобраться с ней. Я нашел то, что мне нужно, и не мог позволить какой-то монашке разрушить мой план.
Я собирался просто оттолкнуть ее, но понял, что передо мной настоятельница. Неожиданно во мне проснулась ярость. Эта старуха всю жизнь возглавляла монастырь. Я представил, как она передает меня шкиперу, который забрал меня домой с намерением осчастливить свою жену — а та возненавидела меня с первого же дня.
Все произошло так быстро, что я даже не помню, как это случилось. Знаю только, что я с силой сжимал ее горло, пока ее глаза не побледнели, а дыхание не пропало. Я убил ее. Вернее, так я тогда думал.
Я осмотрелся: вдруг наша возня разбудила кого-то еще.
Но в коридоре было пусто.
Я ощутил восторг. Я стал богом. Теперь я решаю, кому жить, а кому умереть. И на этот раз все было гораздо проще, чем с матерью, которую пришлось отравлять месяцами.
Именно в тот момент, пока я стоял в полумраке коридора над распростертой на полу монахиней, ко мне пришло осознание, что моя работа должна быть более масштабной. Раз я не знал, кто из женщин в списке — моя мать, у меня остался только один вариант. И он мне нравился.
Я просто покончу с ними всеми.
Моя месть будет грандиозной.
75
Суббота, 3 ноября 2018
Хулия стояла на краю скалы, подножие которой пропадало в тумане, поднимающемся из моря. Она высокая, настолько высокая, что никто не переживет падения оттуда. Хуже всего то, что она знала, что именно это ее ждет. Ее время вышло, как и время Сары и многих других женщин, чья единственная вина заключалась в том, что одна из них могла быть матерью убийцы.
— Твоя очередь, — послышалось сзади.
Его голос так долго казался ей голосом друга. Теперь она знала, что это не так. Это была всего лишь маска.
Его рука обхватила затылок. Ее тепло — всего лишь иллюзия. Это рука, которая подтолкнет ее к концу. Хорошо хоть, он выбрал море, чтобы убить ее. Она бы не пожелала лучшего места для смерти. Возможно, он действительно ее брат.
Она никогда не узнает. Как только волны примут ее в свои объятия там, внизу, все закончится, и ее вопросы останутся без ответа.
— Agur
[35], Хулия. Ты заставила меня это сделать, — сказал убийца. Его голос дрожал, но рука, толкающая ее в пустоту, была тверда.
Падение — быстрое, резкое, внезапное. Все кончено. Совсем не так, как в тот день в Пиренеях, когда она прыгала с тарзанкой. Нет, на этот раз веревка не удержит ее в последний момент. У этого путешествия конец будет другим, и он немилосердно приближался.
Лицо первым погрузилось в пучину. Вода заполнила ноздри, мешая дышать. Она попыталась грести. Но ее руки по-прежнему были связаны за спиной.
— Хулия, Хулия!
Откуда эти голоса?
— Очнись, Хулия!
Кто-то дал ей пощечину. Она приоткрыла глаза. Над ней нависла чья-то тень. У нее не было ни глаз, ни рта, лишь нечеткий контур.
— Ее накачали наркотиками. Она сейчас заснет. Еще воды!
В лицо снова плеснули из ведра. Но клейкая лента больше не сжимала ей рот, и она смогла откашляться.
Хулия снова открыла глаза. На этот раз очертания стали отчетливее. Сестеро смотрела на нее с беспокойной улыбкой. Чема рядом с ней тоже улыбался, хотя в глазах у него блестели слезы.
— «Скорая» уже едет, — объявил полицейский в форме с рацией в руке.
— Не нужно. Это просто хлороформ. — Звук собственного голоса удивил Хулию. Можно было подумать, что она пьяна. Глаза слипались. Ей нужно поспать.
— Подожди, поспишь позже. — Сестеро потрясла ее за плечи. Другие полицейские поспешно пытались избавить ее от веревок. — Нам нужно, чтобы ты сказала, где Сара.
