— Что скажете? Вы же не думаете, что этот подонок убил обеих? — спросил Чема, меняя тему. Возможно, на время.
— Нет, только свою жену, — заявила Хулия. — Он убил ее и воспользовался всеобщей паникой из-за убийцы с тюльпаном, чтобы свалить все на него.
— Согласна, — кивнула Сестеро.
Чема с сомнением покачал головой.
— Не забывайте, что сначала у них была ссора, о которой говорили соседи. Это указывает на спонтанное, а не подготовленное убийство. А тут тюльпан в вазе… Возможно, этот тип невиновен.
— Невиновный, который жестоко обращался с женой, — возразила Сестеро.
Чема прищелкнул языком.
— Но это не значит, что он убийца. Более того, на этот счет не было ни одного обращения.
— Это он, — настаивала Сестеро.
— А как это вяжется с тюльпаном? — спросил Чема. — Ты же сама выяснила, что эти цветы очень сложно раздобыть в это время года.
Сестеро признала его правоту. Возможно, она пристрастна.
— А что, если он взял цветок из букета, который убийца оставил на могиле Наталии Эчано? — предположил Айтор.
— Накануне этот букет лежал в похоронном бюро. Убийца без каких-либо проблем мог забрать цветок оттуда, — напомнила Хулия.
Чема пожал плечами.
— Можно отнести его к твоей подруге из цветочного магазина. Пусть скажет, когда его срезали, — обратился он к Сестеро.
Та фыркнула. Ей не хотелось возвращаться в магазин к той заносчивой женщине. Но без этой информации ей не обойтись.
— И еще кое-что… — сказал Чема, нахмурившись. — Если подтвердится, что это было домашнее насилие, тогда это не наше дело. Нам придется передать его комиссару и его шайке.
Пренебрежительный тон, в котором он произнес последние слова, разозлил Хулию:
— Ты засранец.
Сестеро бросила на Айтора заговорщицкий взгляд и попыталась подавить смех.
Чема поправил узел галстука и глубоко вздохнул:
— А еще твой начальник.
К счастью, их отвлекла веселая трель мобильника. Хулия поднесла руку к карману и убедилась, что это не ее телефон.
— Это у тебя, Сестеро.
Такое случалось с ними не впервые. У обеих стояла мелодия по умолчанию.
— Слушаю, — Сестеро ответила на звонок.
На экране отобразился номер ее начальника.
— Скажи мне, что это неправда. Как можно было так слететь с катушек? — В тоне Мадрасо смешались гнев и неверие. — Какого черта, Ане, ты позоришь меня. Бискайцы хотели, чтобы команду возглавил тот парень из Интерпола, а я боролся за тебя…
Ане ощутила, как у нее онемело горло. Она не могла дать удовлетворительный ответ. Она знала, что он позвонит, но не так скоро. Новости распространились слишком быстро. Чема и его аккуратно завязанный галстук расплылись перед ней сквозь завесу слез. Она чувствовала себя обиженной, преданной и в то же время виноватой в том, что не оправдала доверия Мадрасо.
— Прости, — пролепетала она, сделав несколько нетвердых шагов, чтобы отойти от напарников, чьи взгляды были прикованы к ней.
— Такое заносят в личное дело. Как можно было наброситься на задержанного?
— Я не набрасывалась на него. Я просто…
Начальник не дал ей договорить. Он звонил не для того, чтобы выслушивать оправдания.
— Мне все равно. Существуют комнаты для допросов. Почему ты не отвела его туда? Каким бы подонком ни был этот парень, у задержанных есть свои права.
— Прости, — повторила Сестеро. У нее кружилась голова, а перед глазами стояла картина: вот отец унижает мать, та рыдает, а маленькая Сестеро забилась в угол, пережидая бурю. — Все вышло из-под контроля.
В трубке повисла пауза, Мадрасо замолчал. Из тростника на другом берегу канала раздался пронзительный крик.
— Что это? Где ты? — спросил начальник.
— Какая-то птица. Это же Урдайбай.
— Птица? Я думал, кому-то перерезали горло. — Еще одна пауза, на этот раз короче. — Ане, так нельзя. Ты сержант, ты подаешь пример. Твоя горячая кровь поставит под угрозу твою карьеру. Ты что, хочешь вернуться домой с отметкой в личном деле? У нас тяжелая работа, она требует самообладания. Ты думаешь, у остальных не чешутся руки? Чешутся, да еще как. Но мы контролируем свои эмоции. Зачем, по-твоему, я занимаюсь серфингом каждый день? Всем, кто вынужден сдерживаться на работе, нужно как-то выпускать пар.
Сестеро молча кивнула. Она понимала, что он прав, и знала, что ей будет трудно. Ее кровь сразу начинает кипеть. Жаль, что под рукой нет барабанной установки. Ей не помешали бы пара песен и перешучиваний с подругами, чтобы сбросить напряжение и вернуться в реальность.
— Кто меня сдал?
— Не знаю, — ответил Мадрасо. Действительно не знает или не хочет говорить? Второе, решила Сестеро, но не стоит его винить. Так будет лучше. Она была уверена, что это был Чема, хотя, возможно, и кто-то в полицейском управлении.
— Ты отстранишь меня? — спросила она, наклоняясь к каналу. Собственное отражение в воде разлетелось на тысячу волнистых осколков, когда гравий под ее собственной ногой разбил хрупкое зеркало. В ожидании ответа она повернулась к коллегам, которые тут же отвели взгляд. Птичьи крики мешали им услышать разговор, но и без того было понятно, о чем идет речь.
— Мне пришлось несладко, — признался Мадрасо. Злость уступила место недовольству. — Мне пришлось выслушать, что я назначил тебя главой группы только потому, что ты прыгнула в мою постель.
— Прыгнула в твою постель? — воскликнула Сестеро, ее гордость была уязвлена. — Мы встречались почти два года, а теперь это называется так?
— Ане, не начинай… Это то, в чем меня обвиняют из самого Эрандио, это не мои слова. Стоит ли мне напомнить, что это ты бросила меня, потому что не хотела обязательств?
Сестеро сжала свободную ладонь в кулак и сделала глубокий вдох, тщетно пытаясь успокоиться.
— Я сыта по горло постоянными извинениями. Об этом ты не думал? Нет, конечно же нет, потому что ты мужчина. А я должна оправдываться каждый день, каждый час. Женщина не может подняться по карьерной лестнице сама. Ее заслуги всегда будут ставить под сомнение. Если я глава группы, то только потому, что трахалась с начальником. Они даже считают, что я слишком молода, чтобы быть сержантом, хотя это был внутренний конкурс, куда любой мог податься.
Мадрасо не ответил. Ане представила, как он кивает, поджав губы, в знак согласия. Это не первый и, конечно, не последний раз, когда у них происходил подобный разговор. Хотя они старались держать свои отношения в секрете, слухи поползли очень скоро. С тех пор ей вслед бросали подозрительные взгляды и злобные комментарии. Хуже всего было то, что самая отвратительная клевета исходила из уст других женщин-полицейских.
