— Девять градусов, сорок пять минут к западу. Прием.
— Есть рыба?
Помехи были частыми, но металлический голос слышался достаточно отчетливо.
— Немного. Двести килограммов за последние пятнадцать часов. Прием.
— Понял. Мы направляемся на север. Галисийцы ловят рыбу. Конец связи, — объявил Марсиаль и повернулся ко мне. — С Акетце мы используем скремблер. Вот эта кнопка. Так разговор зашифрован, и ни одна другая лодка не сможет его перехватить. Вот почему мы говорим так открыто.
— А откуда ты знаешь, что галисийцы ловят рыбу? — спросил я.
Марсиаль улыбнулся и подмигнул мне с таинственным видом. Затем он повернул колесико на открытый канал. Несколько минут мы молча слушали перекрестный разговор между разными лодками, рыбачившими на промысле. Это были галисийцы, большинство из которых расположились в порту Селейро. Они радовались победе, которую одержала Депортиво Ла-Корунья на выходных.
— Заметил их настроение? — спросил меня Марсиаль. — Они довольные. Не будь рыбы, их не интересовала бы победа Депортиво. Когда рыба есть, боевой дух на борту зашкаливает, и это невозможно скрыть, разговаривая по радио.
— Для этой работы нужно быть немного психологом, — заметил я.
Марсиаль похлопал меня по спине.
— Именно! Самое главное здесь то, как, а не что говорят. Мы все лжем, чтобы защитить себя. Если у тебя идет рыба, ты стараешься это скрыть, чтобы другие лодки не узнали. Но нужно делать это с умом. Если дела идут хорошо, всегда притворяйся.
— Понял, что я имел в виду, когда говорил, что Марсиаль — лучший? — встрял шкипер.
Первый помощник понизил громкость радио.
— Есть много хитростей, — объяснил он. — Со временем ты все узнаешь. Важный момент — это конец рейса. Ты должен завести привычку звонить на берег, чтобы узнать цены на рыбном рынке. Иногда лучше прекратить рыбалку на пару дней раньше и получить хорошую цену за улов, а иногда лучше остаться в море подольше, чтобы не продавать рыбу.
Снизу нас позвали на обед. В желудке урчало. Я мечтал о щедрой порции картофеля по-риохански.
— Я пойду вперед, — сказал шкипер, спускаясь по лестнице.
Марсиаль задержался на несколько минут. Я уже не раз видел, как он растворяет какое-то лекарство в стакане воды.
— Это для коленей? — спросил я. Радист посмотрел на меня с серьезным видом.
— Это чтобы быть свободным, — ответил он.
Я ничего не понял.
— Несколько капель?
— Это гораздо больше, чем просто несколько капель. В море очень трудно. Если позволишь, я дам тебе совет: учись, пока еще есть время. Сбегай от этой жизни. У меня не было выбора, как и у большинства здесь. Кто из них не закладывает за воротник? — Я мысленно представил своих товарищей по команде и быстро сдался. Единственным, кого я никогда не видел под мухой, был Марсиаль. — Ты не представляешь, сколько мы зарабатывали в восьмидесятых. Те, у кого была голова на плечах, вкладывали деньги. Я же все пропивал. За те три или четыре дня, что мы проводили на суше между рейсами, я мог потратить все, что заработал за три недели в Гран Соль.
Я по-прежнему ничего не понимал. При чем тут лекарство, о котором мы говорили?
— Не хотите спуститься поесть? — позвал нас шкипер с палубы.
— Выпивка лишила меня всего. Семьи, друзей… Все покинули меня. Я их не виню: нелегко выносить того, кто целыми днями пьян, ничего не помнит и не уважает окружающих. — Марсиаль взял коричневую стеклянную бутылку и протянул ее мне. Название лекарства мне ничего не сказало. Как и его состав: цианамид. — Я опустился на самое дно в тот день, когда ни один шкипер не захотел видеть меня на своей лодке. В одночасье я оказался на улице и без работы. Меня спасло лечение от алкоголизма. Если бы я продолжил жить, как раньше…
— А что с каплями? — спросил я, желая, чтобы он уже дошел до сути. История была ужасной, но картошка остывала.
— Лекарство помогает мне не испытывать тяги к алкоголю. Пятнадцать капель каждый день, ни одной больше. И если ты случайно выпьешь бокал вина или чего-то покрепче, пеняй на себя. Смесь становится ядом для организма. Результат будет такой же, как от передозировки.
— Вирхен де Бегонья, Вирхен де Бегонья… Говорит порт Бермео. Вы меня слышите? — раздалось из приемника, когда я уже начал спускаться.
Марсиаль сжал губы и повернулся к радио. Ему это не понравилось. Портовый радист редко связывался с лодками. Я замер на полпути.
— Говорит Вирхен де Бегонья. Прием.
Среди сильных помех донесся глухой голос. Вызов предназначался мне, и он не сулил ничего хорошего.
45
Понедельник, 29 октября 2018
Грязная тропинка круто шла вверх среди пастбищ. Сестеро спешила вперед с фонарем в руке. Без него она бы далеко не ушла. В Урдайбае наступила ночь, и луна еще не появилась.
Сестеро задыхалась. Она бросила машину в крошечном квартале Ома, где фермерские дома сбились в кучу вокруг часовенки, и теперь бежала в лес со всех ног. Сосны характерной конической формы стремились к небу, где тускло светили звезды.
Дождя не было. Однако за последние несколько дней выпало столько осадков, что каждый шаг давался с трудом.
В третий, а может быть и в четвертый раз, Сестеро поскользнулась и упала руками в грязь. Луч света погас, и все вокруг погрузилось в темноту.
— Черт! Где же ты? — пробормотала она, ощупывая землю вокруг тропинки.
Мокрая трава, грязь и брызги. Никаких следов фонарика.
Она вслепую обшарила все вокруг себя и ощутила обжигающее прикосновение крапивы. Ничего, разве что боль усилилась. Дурацкое падение только что лишило ее единственного источника света.
Картина тела Чаро Эчебесте, лежащей на земле, словно отпечаталась на веках. Она не может позволить себе потратить еще секунду на поиски фонарика. Сестеро посмотрела наверх. Сосновый бор был совсем рядом. Она любой ценой обязана добраться туда.
— Мобильник, — она похлопала себя по карману. Он не сравнится с ее «Маглайтом» в восемьсот люменов, но у нее будет хоть какой-никакой источник света.
— Шесть минут до нового снимка, — объявила Хулия. Рация придавала ее голосу металлический оттенок, а помехи искажали его.
Шесть минут. Всего через шесть минут они узнают, жива ли еще пропавшая женщина. Никто из полицейских, участвовавших в операции, не возлагал на это особых надежд, но все держали эти мысли при себе. Нет времени размышлять об этом сейчас. Только бежать. Так Сестеро и поступила.
Наконец она оказалась у нижней границы леса. Прежде чем углубиться в него, она бросила последний взгляд на долину. По свету из окон можно было понять, где находятся дома Ома. В сторону деревни двигалась патрульная машина. Вдалеке, на шоссе со стороны Кортесуби, мелькнул еще один голубой огонек. Через несколько минут она будет не одна, но эти несколько минут могут оказаться роковыми.
