Прежде чем вернуться в комнату, она подошла к раковине. Включив холодную воду, она несколько раз ополоснула лицо.
Когда Ане вернулась, в кабинете творилось что-то странное. Полицейские, которые оживленно болтали и даже смеялись, пока она шла по коридору, замолчали как по команде. Кто-то искоса бросал на нее взгляды, кто-то делал вид, будто пишет отчет или просматривает досье. Сестеро ощутила себя учителем, который зашел в класс, где ученики только что что-то натворили.
— Да что с вами? — спросила она резко.
Айтор повернул к ней монитор.
— Вот что.
Сестеро наклонилась, чтобы разглядеть экран.
ЛЮБОВЬ ВО ВРЕМЯ РАССЛЕДОВАНИЯ
В Урдайбае начинается новый день, и вся округа взбудоражена убийствами трех людей — вернее, четырех, если вспомнить о происшествии в Галисии, и пяти с учетом монахини, умершей в монастыре. До сих пор единственный арест по этому делу — это арест монахини из закрытого монастыря, хотя наши источники из судебного управления исключают, что она может оказаться так называемой «Убийцей с тюльпаном». Скудные успехи полиции только усиливают панику в Гернике и ее окрестностях.
В то же время, пока окружающие задерживают дыхание, не зная, кто и когда станет следующей жертвой, следственная группа находит время, чтобы прогуляться вдоль побережья. Фотография, сопровождающая эти строки, была сделана сегодня утром рядом с часовней Санта-Каталина: на ней вы можете увидеть, как две сотрудницы из полицейского отряда делятся своей любовью друг к другу. Возможно, для всех было бы лучше, если бы они отложили свой роман и потратили время на проблему целой страны, которая нуждается в том, чтобы Убийцу с тюльпаном остановили.
— Кто опубликовал это дерьмо? — рявкнула Сестеро, узнав себя на иллюстрации к статье.
Она так разозлилась, что не обратила внимания, что сзади к ней подошел Рауль.
— Мама дорогая… Это же вы с Хулией, — заметил татуировщик, указывая на экран. — А вы неплохо проводите время.
Сестеро посмотрела на него испепеляющим взглядом. Послышались смешки.
— Мы не целовались. Фотография обманывает. Я просто пыталась подбодрить ее.
Рауль снова перевел взгляд на снимок.
— Что ж, ты могла бы подбодрить меня вот так, — сказал он, понизив голос.
Сестеро открыла рот, чтобы возразить. Это никакой не поцелуй. Она просто обняла Хулию, но фотограф выбрал удачный момент, чтобы снимок получился двусмысленным.
— Отвали, — процедила она. Оправдываться она не собиралась.
— Ну, не будь же такой…
— Это тот самый блог «Радио Герника», где ранее публиковали снимок Хулии, занимающейся серфингом, — пояснил Айтор.
Сестеро фыркнула.
— Вот сукин сын, — бросила она. — Давайте арестуем его. Разве нет запрета на публикацию фотографий полицейских?
— Не похоже, что вы были при исполнении служебных обязанностей, — вставил Рауль.
— Какая разница. Тогда это клевета, порочащая достоинство… Нужно найти на него управу, — возразила Сестеро, чувствуя, как опускаются руки. Она знала, что это будет нелегко.
— Этот парень каждое утро мутит воду, — заметил другой полицейский. — Всякий раз, когда что-то идет не так, он умудряется привлечь слушателей к своему шоу. Он получает рекордные рейтинги. Этому действительно пора положить конец.
— Давайте пустим слух, что мы считаем его подозреваемым, — предложил кто-то.
Сестеро признала, что он прав. Ситуация и без того была трудной, не хватало только, чтобы журналист все усложнял.
Но она не успела принять решение: зазвонил мобильный. Достав его из кармана, она посмотрела на экран.
Звонили из лаборатории.
Заметив ее настороженное лицо, окружающие уставились на нее.
— Минутку, — сказала она и ушла в комнату для допросов. Там она сможет поговорить без свидетелей.
Телефон продолжал трезвонить, и она сделала глубокий вдох. Она боялась, что ей не понравится то, что она услышит.
56
Среда, 31 октября 2018
Кораблик тянуло вниз по течению, медленно, даже ласково. Дуновение ветра едва ощущалось. Он дул с моря, со стороны устья, против течения. Время от времени порывы становились сильнее, и тогда движение суденышка замедлялось. Иногда кораблик даже возвращался на несколько метров назад. Всего несколько метров — а затем его снова тянуло к морю.
Но он не достигнет Бискайского залива, даже близко.
Кораблик лениво плыл по течению. Позади остался последний из причалов Муруэты, и вот кораблик повернул к середине устья, удаляясь от берега. Над бортом поднимались тюльпаны, выделяясь цветным пятном на фоне серого неба и тумана, окутывающего залив. Такого же печального оттенка был и пепел, который всего пару часов назад развеяли над длинным деревянным причалом. Он мог наблюдать за церемонией только через видоискатель бинокля, но стенания близких все еще отдавались эхом в его ушах. Говорят, Чаро была хорошей женщиной. Может быть, это и правда. Но такой она была не всегда.
Пара любопытных уток подплыла поближе. Самка, поменьше размером и более нервная, клюнула кораблик. Один цветок упал в воду и безвольно поплыл по течению. Остальные удержались, но утлая посудина грозила перевернуться. Повторного нападения она не выдержит.
— Кыш отсюда! Пошли прочь! — прикрикнул он на уток и хлопнул в ладоши.
Птицы испугались. Они шумно взлетели над водой и исчезли в тростнике.
Белая бумага потемнела, пропитавшись водой. Она стала серой и едва держалась на плаву. Совсем скоро кораблик пойдет ко дну.
Вдоль берега проплыло желтое каноэ — еще один цветной штрих. Девушка в каноэ была из тех, кто не здоровается. Она сидела в наушниках и беспокоилась только о том, чтобы не сбавлять темп, забывая о красоте, которая ее окружает. Такое часто происходит, когда тренировки становятся рутиной.
Каноэ оставило за собой клинообразный след, который растягивался по мере того, как волны пропадали на расстоянии. Столкновение с рябью стало для бумажного кораблика фатальным. Не выдержав качки, хрупкое суденышко опрокинулось, сгибы начали расправляться. Лист бумаги стал просто листом бумаги. Тюльпаны удалялись от него — каждый из них в своем направлении, полагаясь на прихоть течения.
Колокол церкви в отдалении начал призыв к службе. Ему вторил тростник, согнувшись под порывом ветра. От холода пробирала дрожь. Он застегнул куртку на молнию.
Нельзя терять времени. Они быстро работают и уже наступают ему на пятки. Он не может позволить им испортить свою работу до того, как закончит ее. Печаль затуманила глаза, ярость сжала желудок.
Тюльпаны исчезли из поля зрения. Сунув руки в карманы, он покинул причал.
