Сверху спрыгнул еще один кочевник, оскалив клыки в убийственном рыке. Взвизгнув, Марика попятилась, не сводя взгляда с копья, которое выронила ее жертва.
Кочевник устремился вперед. Упавшая с частокола старуха наконец сумела подняться и прыгнула ему на спину, вонзив клыки в горло. Последнее оружие – так называли меты собственные зубы. Схватив копье, Марика ткнула им во врага, а потом еще и еще, пока кочевник не стряхнул с себя едва живую старуху. Удары Марики не были смертельными, но в итоге они свалили его наземь.
Через частокол перебрался очередной дикарь. Марика бросилась к своему логову, сжимая лапами копье и слыша, как Рехтерн созывает самцов.
В других местах через частокол лезли новые кочевники. Около десятка уже искали, кого бы убить или что бы унести.
Самцы и оставшиеся старухи накинулись на них с ножами для снятия шкур, топорами, молотами, мотыгами и граблями. Марика остановилась возле шкур, закрывавших вход в ее логово, наблюдая за происходящим и готовая метнуться в безопасное укрытие.
Все больше кочевников прорывались за частокол. Марика вдруг подумала, что они попросту дураки, совершившие роковую ошибку. Им следовало расправиться с защитниками частокола, прежде чем проникать внутрь. Когда охотницы, понесшие небольшие потери, поняли, что атака снаружи им больше не угрожает, они развернулись и натянули тетивы луков.
Судьба кочевника, в которого попала стрела, смазанная ядом Блаза, была предрешена. Жертва билась в судорогах, визжа и пуская пену изо рта, а несколько секунд спустя мышцы сокращались и тело деревенело, пока не приходила смерть. И даже тогда оно не расслаблялось.
Самцы и старухи спрятались в логовах, защищая входы, пока охотницы вели обстрел с частокола.
Выживших захватчиков охватила паника. Они поняли, что угодили в смертельную ловушку, и теперь пытались из нее выбраться. Большинство погибали, не успев перебраться через частокол.
Марике стало интересно, планировала ли мать подобное с самого начала, или они получили подарок от Всеединого? Не важно. Нападение отразили, и стойбище его пережило. Дегнанам ничто не угрожало.
Не угрожало – на какое-то время. Были и другие кочевники. И они могли воспринять поражение как повод для кровной мести.
За частоколом свалили в кучу семьдесят шесть трупов кочевников. Семьдесят шесть зловеще оскаленных голов украсили собой колья – как предупреждение каждому, решившемуся снова атаковать стойбище. Лишь девятнадцать членов стаи погибли или же их добили из-за ран – в основном старухи и самцы, слишком слабые или плохо вооруженные. Удалось захватить немало превосходного оружия.
Скилджан повела группу охотниц в погоню за сбежавшими кочевниками, которые были ранены или слишком слабы, чтобы прорваться за частокол. Скилджан считала, что сумеет расправиться с ними без особого риска для себя или своих охотниц.
Мудрые постановили, что траурный обряд следует серьезно сократить. Не было ни лишних дров для погребальных костров, ни времени для церемоний, обычных в тех случаях, когда кто-то из Дегнанов воссоединялся с Всеединым. Чтобы достойно проводить столь многих, потребовалась бы неделя. И перед ними в очереди была еще троица погибших возле скалы Стапен, до сих пор не оплаканная.
Тела решили сложить в пристройках у частокола, пока у Дегнанов не найдется время, чтобы отдать почести мертвым. На таком холоде они все равно не испортятся.
Марике вдруг пришло в голову, что в случае долгой осады они могли бы послужить и другой цели. Да и груда вражеских трупов, сваленная снаружи, могла стать вызовом, в котором содержался некий подтекст, еще не осознанный ею в полной мере.
Впрочем, отвращение к граукенам, которое ей внушали, было столь сильным, что при одной мысли о чем-то подобном ее затошнило.
Она вызвалась подняться на вышку, чтобы посмотреть вслед уходящей Скилджан.
После того как мать скрылась за вершиной близлежащего холма, идя по горячим следам кочевников, смотреть стало не на что. Самцы бродили вокруг, отрезая головы врагам, приводя в порядок ограду и о чем-то неразборчиво переговариваясь. Щенята постарше мучили нескольких кочевников, слишком тяжело раненных, чтобы убежать, и пинали тела, проверяя, не нуждается ли кто-нибудь в последнем поцелуе ножа. Самой Марике крови не хотелось.
Она и так ее уже пролила, и этого вполне хватило.
Но если бы не кровавый снег, день мало чем отличался бы от любого другого зимнего дня. Как всегда, ревел и стонал ветер, высасывая тепло с яростью вампира. Ярко блестел снег там, где его не истоптали и не залили кровью. Потрескивали на морозе деревья в близлежащем лесу. Пронзительно кричали летуны, кружа над головой при виде богатой поживы, и по снегу скользили их тени.
Где нечего терять, нечего и желать. Мудрые столь часто учили щенят этим словам, что уже почти никто их не слушал и не запоминал.
Старухи приказали устроить засаду в открытом поле. Они посадили там двух опытных лучниц и притащили несколько трупов туда, где стервятники чувствовали бы себя в безопасности. Когда они спустились на пиршество, лучницы их перебили, затем прибежали щенята и унесли тушки в логово. Самцы дали им остыть, после чего разделали и добавили к имевшимся запасам еды.
Работы вполне хватало, чтобы занять лапы, но не мысли. Один за другим, иногда тайком, Дегнаны поднимались на частокол, с тревогой глядя на восток.
Скилджан вернулась далеко за полночь, при свете Кусаки, нагруженная трофеями и захваченным оружием.
– Сбежать удалось пятерым, не больше, – с гордостью объявила она. – Мы преследовали их до самого ручья Тэрне, приканчивая по одному. Если бы мы осмелились забраться дальше, может, расправились бы со всеми. Но слишком уж близко был дым костров.
И снова все собрались в логове Скилджан. Снова охотницы, старухи, а теперь даже несколько самцов, которых сочли достаточно надежными, обсуждали, что делать дальше. К удивлению Марики, перед собранием выступил Хорват, хотя он ничего особенного не сказал, кроме того, что самцы логова готовы взять в лапы оружие. Как будто у них имелся выбор.
– Оружия у нас теперь достаточно вместе с захваченным, – встав, заметила Побуда, – так что даже щенкам можно дать по хорошему ножу. То, что случилось сегодня, не должно повториться. Никто из Дегнанов не пойдет с мотыгой против копья. Распределим добычу, чтобы лучшее оружие получил тот, кто лучше всего умеет им пользоваться. И пусть так и остается, пока опасность не минует.
Побуда была второй в стае после Скилджан. Марика знала, что та сейчас произносит слова, которые вложила ей в уста Скилджан, – несмотря на всю свирепость, Побуда никогда в жизни не думала самостоятельно. Скилджан намеревалась прекратить возможную ссору из-за добычи еще до того, как та начнется, – или, по крайней мере, ее отсрочить. С грызней и перебранками следовало подождать, пока кочевники полностью не уйдут из Верхнего Поната.
Никто из глав логов не возражал – даже Логуш, которая не питала к Скилджан ни малейшей любви и часто спорила с ней чисто из чувства противоречия.
