Брайдик говорила, что торговцы необходимы для поддержания равновесия. Они занимали общепризнанную нишу в подчинявшемся не столь строгим законам обществе юга, нишу, которую признавали все сестринства. Силтам не нравилось братство торговцев, но они вынуждены были принимать его как данность – пока торговцы соблюдали некоторые профессиональные границы.
Марика вздрогнула от порыва яростного ветра, созерцая открывавшиеся перед ней владения крепости. Никогда еще за всю историю Акарда, уходившую в прошлое на многие века до прихода Дегнанов в Верхний Понат, зима не была столь суровой. А если вспомнить, что их таких уже три подряд и каждая хуже предыдущей…
Марика попыталась вспомнить зимы до прихода кочевников и рассказы Мудрых о холодных временах года. Но у нее остались лишь смутные воспоминания о жалобах, что зимы стали хуже, чем во времена их молодости. Охотницы лишь насмехались над ними, заявляя, что это всего лишь старость.
Но Мудрые оказались правы. Прошедшие три зимы вовсе не были случайностью. Сестры говорили, что зимы становятся все суровее и так происходит уже больше одного поколения. Более того, они утверждали, что это только начало и погода станет еще хуже, прежде чем наконец начнет улучшаться. Но какая разница? Повлиять на это она все равно никак не могла. То был цикл, которому она не видела конца. Брайдик говорила, что пройдут века, прежде чем цикл развернется обратно, и еще века, прежде чем погода вновь придет в норму.
Марика заметила знакомую фигуру, взбиравшуюся по предательски обледеневшим ступеням, ведшим на стену, но никак не отозвалась, хотя знала, что это Грауэл. Грауэл, которую она не видела несколько недель и по которой скучала, – и все же…
Пригибаясь на ветру, Грауэл подошла ближе, намереваясь вторгнуться в личное пространство Марики. Зубы ее стучали.
– Что ты тут делаешь в такую погоду, щена? Простудишься насмерть.
– Мне тут нравится, Грауэл. Особенно в это время года. Можно прийти сюда и поразмышлять, зная, что никто тебе не помешает.
Грауэл сделала вид, будто не поняла намек.
– Там, внизу, говорят о тебе, щена. – Марика отметила ее семейно-неформальный тон, на который Грауэл даже теперь переходила лишь в минуты особого волнения, но осталась столь же равнодушной. – Я только что слышала, – продолжала Грауэл. – Горри опять говорила со старшей. Злобно, как и всегда, но на этот раз, как мне показалось, она нашла сочувствующую слушательницу. Что ты натворила?
– Ничего.
– Что-то наверняка было. Ты настолько напугала Горри, что она настаивает на том, чтобы весной отправить тебя в обитель Макше.
Слова Грауэл застигли Марику врасплох. До сих пор Горри была полна решимости скрыть само существование Марики от обители в Макше, которой подчинялся Акард. Хотя она не сделала ничего такого, что могло бы встревожить Горри, старая наставница знала ее намного лучше, чем Марика подозревала. Еще один аргумент в пользу осторожности. Опыт и выдающиеся знания старой силты давали ей преимущество в их утонченном, не признанном никем поединке.
– Все равно я их не понимаю, Грауэл. С чего им меня бояться?
Горри она понимала – хотя бы на уровне личных отношений. Горри боялась потому, что зародила в ученице пылкую ненависть. Но страх Горри был куда большим, чем опасение возможной мести со стороны Марики. Хоть Марика до конца этого и не осознавала, она чувствовала, что все намного сложнее и страх Горри в какой-то степени разделяют все старые силты крепости.
Грауэл повторяла то, что Марика уже слышала от нее самой, Барлог и особенно Брайдик. Но воспринималось это нисколько не лучше.
– Они боятся не того, какая ты сейчас, Марика. Их страшит то, кем ты можешь стать. Горри настаивает, что ты самая сильная ученица из всех, кого она встречала или даже о ком слышала. Включая тех, с кем училась она сама, – а она утверждает, что среди них были сильнейшие таланты современности. Что из этого правда? Кто знает? Они все лгут ради собственной выгоды. Но одно остается неоспоримым: тебя окружает ореол рока, от которого им становится не по себе.
Марика едва не повернулась к Грауэл. Это уже слегка отличалось от того, что она обычно слышала.
– Ореол рока? В каком смысле?
– Точно не знаю. Просто говорю, что слышала. А слышала я, что Горри считает, будто в тебе есть нечто большее. Нечто мифическое. Клык в пасти судьбы, если можно так выразиться. У Горри уже давно возникла эта мысль, но остальные над ней насмехались. Теперь уже не насмехаются – даже те, кто ее недолюбливал. Ты совершила нечто такое, от чего становится не по себе даже твоим сторонникам.
Марика вспомнила последние несколько месяцев. Ничего такого, что отличалось бы от происходившего раньше, вроде бы не случалось. Разве что она достигла поры зрелости и ей велели ежедневно пить снадобье, предотвращавшее первую течку.
– Не понимаю, Грауэл. Я вовсе не чувствую себя носительницей рока.
– Откуда тебе знать, щена? Разве Джиана знала?
Это имя она слышала от Горри. Недавно, разозлившись, старая силта назвала ее Джианой.
– Это же миф, Грауэл. И вообще, Джиана даже не была метой.
Полубогиня Джиана родилась от союза самки реймгрита и отца-прародителя Гьерлина, воплощения Всеединого, который снизошел из великой тьмы, оплодотворив во сне мать Джианы. То была не общепринятая теория, лишь сказка, как и многие другие с начала времен. Донаучная попытка объяснить тайны мироздания.
Когда Джиана стала взрослой, она понесла проклятие миру, лишая всех животных речи и разума. Всех, кроме метов, которых предупредил Гьерлин, и они спрятались там, где Джиана не могла их найти.
То была древняя легенда, искаженная тысячами поколений пересказов. Любая правда, которая могла в ней содержаться, наверняка давно иссякла благодаря усилиям рассказчиков, пытавшихся улучшить оригинал. Марика воспринимала ее лишь как объяснение, почему меты были единственными разумными говорящими животными. И она не понимала, какое отношение имеет миф к тому, что происходило с ней сейчас.
Именно так она и сказала Грауэл.
– Миф это или нет, но Горри называет тебя своей маленькой Джианой. И некоторые воспринимают ее слова всерьез. Они уверены, что тебя коснулось Всеединое.
Сие высказывание могло иметь два значения. Марика понимала, что его можно счесть вежливым намеком на то, что она не в своем уме.
– Кого-то и впрямь коснулось Всеединое, Грауэл. И вряд ли этот кто-то – я. Эти силты сами не от мира сего, если приглядеться.
В свое время Марика весьма удивилась, обнаружив, что силты, несмотря на все их образование и знания, куда более склонны к мистике и обрядам, чем самые примитивные кочевники. Они чтили десятки благодарственных дней, о которых она никогда не слышала. Они приносили ежедневные дары как Всеединому, так и низшим силам, с которыми им приходилось иметь дело. Их подношения приводили в изумление ту, для кого жертва означала еженедельную миску каши, выставленную за ворота стойбища вместе с котелком ормонового пива, и небольшое животное, которое оставляли в пещере Мачен раз в три месяца перед слиянием двух больших лун. Силт же будто преследовал дьявол. Они до сих пор боялись призраков, которых повергло Всеединое, изгнав предшествовавшие ему силы. Они боялись теней, явившихся вместе со Всеединым, но якобы надежно закованных в цепи в других мирах. И особенно они боялись тех, кто мог призвать эти тени, обратив против них, – таковые умельцы всегда оказывались верленами.
