– Ласпы выходили меня из чувства долга. Видимо, я долго был не в себе. Первое, что я отчетливо помню, – Ласпов, через три или четыре недели после нашествия кочевников. Мне они были не рады. На следующее лето, когда пришли торговцы, я ушел вместе с Хроненом. Он привел меня в Критцу, и я жил там, пока не явились кочевники, разрушив стены. Когда стало ясно, что помощь из Акарда не придет вовремя, старейшина посадил всех щенков на транспорты и помог нам выбраться. Нас отправили на юг. Когда я достаточно повзрослел, мне дали работу водителя. И в конце концов, исполняя очередной приказ, я оказался здесь.
Марика подумала, что, скорее всего, он говорит правду. Вот только от нее остались лишь голые кости.
– И все? Это все, что ты можешь рассказать о восьми годах своей жизни?
– А ты можешь рассказать больше о своей?
– Что ты тут делал, Кублин?
– Я водитель. Это моя работа.
Марика понимала: он что-то скрывает. К тому же он говорил с ней формальным тоном. В щенячестве они общались друг с другом как близкие члены семьи.
– Водитель? Но ты был водителем у Серке, незаконно вторгшихся на территорию Рюгге, Кублин. Ты и твои собратья преднамеренно нарушили многовековые соглашения, напрямую вмешавшись в конфликт силт. Зачем?
– Мне велели вести машину. Таков был приказ.
– Весьма глупый приказ, не так ли?
Он не ответил.
– Вы такого натворили, что самому братству грозит гибель, Кублин.
– Сомневаюсь, – слегка осмелел Кублин. – Вряд ли это настолько серьезно.
– Что, по-твоему, ответят Сообщества, когда услышат, как поступило братство?
Кублин пожал плечами.
– Что такого важного в Понате, Кублин, из-за чего столь многим приходится погибать и столь многим рисковать?
– Не знаю. – Он снова пожал плечами.
Похоже, он говорил правду. И даже на мгновение перешел на неформальный тон.
– Может, и впрямь не знаешь. – Марика начала злиться. – Что ж, не сомневайся – я намерена это выяснить.
Он пожал плечами в третий раз, будто ему было все равно.
– Ты ставишь меня в затруднительное положение, Кублин. Я пока ненадолго отойду – мне надо подумать. Выступишь моим свидетелем? Перед советом Рюгге?
– Нет. Я ничего не стану для тебя делать, силта. Скорее умру.
Марика ушла, удивляясь, что в нем нашлось столько смелости – и столько ненависти к силтам. Он больше не воспринимал ее как однопометницу, с которой когда-то делился самым сокровенным.
Присев рядом с Грауэл, Марика кивнула в сторону пленников.
– Пусть никто к ним больше не подходит, – прошептала она. – Поняла?
– Да.
Марика устроилась возле главного костра среди уцелевших послушниц, не обращая на них внимания.
Кублин! Что ей теперь делать? Где все то, что объединяло их в щенячестве?
Марика так и заснула сидя. Она слишком вымоталась, и, несмотря на всплеск эмоций, силы полностью ее оставили.
Марика проснулась, ощутив на морде холодный снег и услышав треск винтовочных выстрелов. Пошатываясь, она поднялась, болело все тело.
– Что еще такое?
Ветер вздымал мелкую снежную крупу. Судя по тусклому небу, близился рассвет. Марика разглядела, что трупы вчерашних убитых и остовы машин уже покрылись белой пеленой.
– Дортека! Что происходит?
– Кочевники. Их банда следовала за охотницами Серке. Они наткнулись на воктр, которых я оставила у машин на дальнем склоне.
– Сколько их?
– Пока не знаю. Судя по шуму, немало.
Выбравшись на открытое пространство, Марика окинула взглядом долину, с удивлением обнаружив, что мышцы с трудом ей подчиняются. Сквозь завесу падающего снега ничего не было видно.
– До сих пор не могу прийти в себя. Похоже, вымоталась куда больше, чем думала вчера.
– Я могу и сама справиться, Марика. Я не обнаружила силт, которые бы их сопровождали.
Марика почувствовала, что у нее кружится голова.
– Иди. Мне нужно что-нибудь поесть. Приду, когда смогу.
Стрельба стала ближе. Дортека поспешно скрылась в снежной пелене. На негнущихся ногах Марика вернулась к костру, возле которого спала, и набросилась на остатки еды. Найдя недопитую чашку остывшего супа, она осушила ее одним глотком и сразу же почувствовала себя лучше.
Все так же на негнущихся ногах она направилась к пленникам.
Рядом с ними сидела на страже Грауэл. Глаза ее покраснели от усталости.
– Что там за суматоха, Марика?
Марика яростно уставилась на пленников.
– Кочевники. Следом за нашими друзьями шел большой их отряд, вероятно, хотели свалить на них вину. – О кочевниках наверняка знали. – Интересно, почему в докладах упоминалось о замеченных кочевниках, но не о машинах? – Она с полминуты помолчала. – Что скажешь, Грауэл? Как мне поступить?
– Я не могу решать за тебя, Марика. Я помню, что вы с Кублином были очень близки. Некоторые даже считали, что чересчур. Но с тех пор прошло восемь лет. Почти половина вашей жизни. Ваши пути разошлись. Вы теперь чужие друг другу.
– Да. Можно сказать, беспрецедентный случай. Как бы я ни поступила, буду не права – либо по законам Дегнанов, либо по законам Рюгге. Отдохни немного, Грауэл. Я постерегу их, пока размышляю.
– Отдыхать? Когда идет сражение?
– Да. Дортека говорит, что справится и сама.
– Как скажешь.
– Дай мне свое оружие. На случай, если им что-то придет в голову. Не знаю, сработают ли сейчас мои способности.
– А где твое оружие?
– Я оставила его там, где вчера заснула. У большого костра. Иди.
Отдав винтовку и револьвер, Грауэл ушла.
Марика несколько минут не сводила взгляда с пленников. Все они были настороже, прислушиваясь к приближающимся звукам стрельбы. Марика подозревала, что они изо всех сил стараются никого не спровоцировать, надеясь на спасение, сколь бы слаба ни была эта надежда.
– Кублин, подойди сюда.
Он подошел. Он уже не вел себя столь вызывающе, как вчера, хотя вполне мог притворяться. Кублин всегда был хитрым щенком.
– Что скажешь сегодня? – спросила она.
– Забери меня отсюда, Марика. Я не хочу умирать.
Похоже, он понимал, что кочевники его спасать не станут.
– Выступишь моим свидетелем?
– Нет.
Марика поняла, что это «нет» окончательное. Братство завладело душой Кублина.
– Я не желаю твоей смерти, Кублин. Но я не знаю, как тебя спасти.
