Она опустила глаза, издав что-то среднее между всхлипом и смехом, и увидела свои руки, сжатые в кулаки, с побелевшими костяшками. Медленно разжав пальцы, убедилась, что они дрожат.
— Наша юношеская любовь была очень сильна и не похожа ни на какое другое чувство, — запинаясь, сказала Марго, — но мы не можем ее вернуть. Считай, что все в прошлом, Рейф.
Рейф взял ее ладонь и нежно погладил вмятины, оставленные ногтями.
— Зачем возвращаться назад, когда надо идти вперед? Сейчас мы можем привнести в то чувство глубину и мудрость — все то, чего нам так не хватало тогда.
Прикусив губу. Марго покачала головой.
— Можем мы хотя бы попытаться?! — воскликнул он. — Жизнь дает нам вторую попытку, Марго! Ради Бога, не отбрасывай руку судьбы!
Она с трудом подняла глаза и заметила во взгляде Рейфа то, что уже видела однажды в то злополучное памятное утро двенадцать лет назад. Боль, горе, мольба — все слилось в этом взгляде, начисто лишенном цинизма, приобретенного годами светской жизни. Надеясь, что у нее достанет мужества сказать то, что должна сказать. Марго, резко отвернувшись, пошла по центральной аллее к фонтану. Уставившись на каменную вазу, из которой била вода, словно перед ней был шедевр мировой культуры, она сказала горько, но веско:
— Ты противоречишь сам себе. Вторых попыток не бывает, ни в жизни, ни в любви.
Последовало долгое молчание. Мегги решила, что Рейф понял наконец и больше не будет пытаться переубедить ее.
Но она должна была догадаться, что так просто он не отступится. Рейф подошел к ней, тронул за плечо.
— Перестань упираться, Марго. Ты сама призналась, что совершила ошибку, убежав тогда, двенадцать лет назад. Я не дам тебе сделать этого вновь.
Темный, неосознанный страх все нарастал.
— Оставь меня, Рейф, — сказала она резко. — Я знаю, чего ты хочешь, и для этого тебе вовсе не обязательно жениться.
Рейф успел подготовить себя к такому повороту. Он понимал, что пока не скажет Марго, что знает все о ее прошлом, она будет приводить все новые и новые доводы невозможности их брака, заставив его наконец принять один из них.
— Я знаю, что произошло в Гаскони, — тихо вымолвил Рейф.
Встретив ее испуганный взгляд, он с той же настойчивостью добавил:
— Все знаю.
— Роберт тебе рассказал?
— Да, когда мы сидели в одной камере.
— Проклятие! Как он посмел?! — воскликнула Марго, ее глаза метали молнии. — Он не имел права никому об этом рассказывать, а тебе в особенности!
— Я убедил его. Мне очень нужно было узнать.
— Так вот что тебя побудило сделать мне предложение, — задыхаясь от ярости, проговорила она, — жалость. Очень благородно пригреть у себя на груди женщину с подпорченной репутацией. Но, черт побери, это вовсе ни к чему! Я вполне обойдусь без твоей благотворительности! Расточай свои милости по другому адресу!
Лицо его исказила гримаса боли.
— Значит, так ты себя воспринимаешь — «женщина с подпорченной репутацией»?
Марго села на бордюр фонтана и спрятала в ладонях лицо. До сих пор только Роберт был в курсе ее истории. И совсем невыносимой тяжестью легло на плечи сознание того, что Рейф, именно Рейф узнал всю глубину ее падения.
Она больше не замечала ни солнца, ни аромата цветов. Страшные, жуткие воспоминания навалились на нее, накрыли мрачным, кровавым куполом. Марго боролась, но силы оказались неравны. Самым страшным в них была даже не боль, а сознание беспомощности. Потом она только и делала, что доказывала самой себе, что чего-то стоит, что вовсе не так беспомощна…
Унизиться, растоптать себя перед Рейфом, расплакавшись от жалости к себе? Нет, только не это.
— Не просто с подпорченной репутацией, — хрипло выдавила из себя Мегги, — но и надломленная, Ремонту не подлежит. Поэтому и решила остаться в Париже с Робертом, и даже лорд Стрэтмор не знает моего настоящего имени. Марго Эштон умерла, и я не хочу тревожить ее праха.
— Марго Эштон не умерла. Она превратилась в чудесную женщину. Сильную, добрую, способную сострадать. — Голос Рейфа звучал мягко, даже нежно. — Ты сделала в своей жизни больше добра, чем десяток обычных людей, вместе взятых. К тебе шли за советом, за помощью и получали то, что искали. Не стану отрицать, я чувствую огромную вину за то, что сделал, но не поэтому предлагаю тебе руку и сердце.
— Не надо, Рейф, — тихо сказала она, поднимая лицо.
Словно и не было последней ее реплики, Рейф, присаживаясь рядом с ней на бордюр, продолжал:
— В двадцать два года я любил тебя так, как только может любить очень зрелый человек. Временами даже боялся, что люблю тебя сильнее, чем гордость, чем честь, боялся твоей надо мной власти.
Сорвав несколько травинок, Рейф машинально растер их между пальцами.
— Когда я потерял тебя, у меня остались только честь и гордость, и я стал их заложником. Во мне нет ничего особенно хорошего. Если я всегда был вежлив, то только потому, что внутри был груб. Когда соблазнял кого-то, то поступал так потому, что этого требовала гордость. Все мои поступки диктовались только желанием заполнить пустоту, забыть о бесполезности своего существования.
Рейф повернулся к Марго, цепко удерживая ее взгляд.
— Ты — вот что придает моей жизни смысл. Ты, Марго.
Он обнажал перед ней свою душу, а она как по волшебству становилась очень ранимой. Чувствуя себя все более испуганной, Марго отвела взгляд, чтобы Рейф не заметил ее малодушия.
— Я не смогу наполнить твою жизнь смыслом.
— У тебя нет выбора.
Он скрутил травинку и надел ей на палец.
— Так будет и если мы поженимся, и если больше никогда не увидим друг друга.
С каждой его фразой защита ее становилась все уязвимее.
Воспоминания о происшедшем в Гаскони, страх, боль, нынешнее волнение — все слилось в единый клубок. Не в силах больше выдержать, Марго закричала:
— Я больше не смогу начать сначала, Рейф! Мне страшно потерять тебя вновь! Угроза Варенна вышибить мне мозги — детская шалость в сравнении с этим страхом!
Сухие травинки хрустнули, зажатые между его пальцами. Рейф заговорил не сразу.
— Моя жизнь по сравнению с твоей может показаться легкой. Но кое-что о страхе знаю и я. Последние двенадцать лет я ходил по самому краю, но не боялся за свою жизнь, потеряв тебя. Я жил как бы вне этого мира, наблюдая за собой со стороны. Всегда старался не сходиться ни с кем слишком близко, в особенности с женщиной, которую мог бы полюбить.
— Тогда ты должен понять, что я чувствую. Рейф, прошу тебя, отступись.
Мегги задыхалась, хватая воздух мелкими болезненными глотками. Она понимала, что не должна больше его слушать. И в то же время не могла заставить себя уйти.
