«Шла седьмая неделя войны, – вспоминал Г. Е. Рядовой. – В один из дней к борту подводной лодки Щ-211, стоявшей в бухте, пришвартовался катер. Прибывшее начальство бригады встречал командир нашего корабля. Капитан-лейтенант Александр Данилович Девятко, как и положено, доложил о том, чем занимается личный состав.
– К походу готовы? – больше для порядка, чем по необходимости, спросил командир бригады.
– Готовы, товарищ капитан 1-го ранга, – ответил Девятко.
Капитан 1-го ранга П. И. Болтунов испытующе посмотрел на командира лодки. Павел Иванович хорошо знал своего подчиненного, верил в способности экипажа, уже совершившего один боевой выход. Поэтому он не стал долго объяснять задачу, а, вручая пакет, сказал:
– Вскрыть, как выйдете в море!..
В этот же день (5 августа 1941 года. – М. М.) мы вышли в поход. Когда миновали боновое заграждение, командир вскрыл пакет. Приказ гласил: выполнить ответственное задание – взять на борт четырнадцать болгарских патриотов и высадить их в районе Варны. После этого занять боевую позицию и действовать на коммуникациях противника по уничтожению вражеских судов»
[43].
Думается, что Болтунов, хорошо знавший Девятко еще со времен совместной службы на Л-4, предварительно проинформировал молодого командира о необычном характере задачи, которую ему придется решать на этот раз. Благодаря этому Александр Данилович заранее хорошо продумал все детали будущей операции. Это пригодилось. Девятко проверил все, в том числе и подготовку свежеиспеченных «десантников» – того, что не учли в разведшколе РККА.
«А тут мы узнали, – вспоминал Г. Е. Рядовой, – что не все наши гости умеют грести. Пришлось организовать тренировки. Сначала учили болгар пользоваться маленькими суденышками прямо в отсеке. Убирались койки, и надувалась резиновая шлюпка. Наши друзья поочередно залезали в нее, и боцман, младший командир Федор Дубовенко, показывал, как держать весла и действовать ими.
По ночам мы уходили дальше от берега, всплывали и подзаряжали аккумуляторы. В это время проводили тренировки на воде. Был случай, когда один из гребцов потерял весло. Старшему краснофлотцу Александру Шапоренко пришлось бросаться в море»
[44].
Лишь на пятую ночь нахождения на позиции, в ранние часы 12 августа «щука» приступила к высадке. Прошла она организованно. Болгарские коммунисты и наши подводники дружески прощались друг с другом и пообещали встретиться в следующий раз в Софии после победы. Увы, сбыться этим надеждам было не суждено. Уже 25 августа болгарские власти арестовали одного члена группы, а спустя еще несколько дней добровольно сдался другой, от которого контрразведка узнала, что партизаны были высажены с советской подводной лодки. К весне 1942 года из состава группы на свободе осталось только четыре чело века (в том числе один перешедший границу с Турцией и вернувшийся в СССР). Восемь человек было арестовано, а двое, не желая сдаваться, покончили жизнь самоубийством. Из экипажа Щ-211 к этому времени в живых остался, по видимому, только Г. Е. Рядовой, который еще в октябре 1941-го получил назначение на другую должность…
Тем не менее успешное выполнение первого задания командования вызвало духовный подъем и словно влило новые силы в экипаж. В политдонесении о походе отмечался, в частности, такой пример: «Краснофлотец СИЛИДИ (правильно – Селиди. – М. М.) в прошлом недисциплинированный, имел нарушения воинской дисциплины, благодаря индивидуальной работы с ним комсомольской организации и военкома, за время похода работал четко и самоотверженно. Во время похода заболел, с температурой 37,8 был освобожден от вахты. Несмотря на это пришел к военкому и заявил: «Я вахту могу нести, я не хочу освобождения, сейчас не время болеть»
[45]. Все это помимо прочего объяснялось и тем, что личный состав верил в своего нового командира, знал о его успехах в боевой подготовке в мирное время, а теперь ждал, когда он поведет за собой моряков в бой и добьется победы. Сомнений в том, что они могут только победить, никто не испытывал – такое впечатление производил на всех Александр Данилович. «Человек решительный и твердый, требовательный к себе и подчиненным, он завоевал авторитет и у командования, и у личного состава» – так характеризовал его Г. Е. Рядовой. Впрочем, Девятко не долго пришлось эксплуатировать свой довоенный авторитет – уже 15 августа он подтвердил его в бою.
В 10 часов утра, когда Щ-211 находилась в южной части Варненского залива, был обнаружен транспорт. Объявив боевую тревогу, командир начал маневрирование для выхода в торпедную атаку. Через 6 минут было установлено, что идет не один, а два транспорта. Девятко решил атаковать головной, как более крупный. Характерная деталь: в ходе атаки командир комментировал обстановку на поверхности и все свои действия голосом так, чтобы об этом стало известно всему экипажу подлодки. В политдонесении писалось: «Личный состав подводной лодки никогда не видит врага, отсюда информация личного состава о действиях на поверхности приобретает большое значение… Личный состав информировался на всем протяжении выхода подлодки в атаку до момента залпа. В результате личный состав работал четко с необходимой напряженностью и ответственностью»
[46]. Несомненно, Александр Данилович предпочитал сознательную дисциплину людей беспрекословному выполнению непонятных приказов! Спокойно сблизившись на дистанцию 3 кабельтовых, фактически в упор, командир произвел залп двумя торпедами. Через 30 секунд в лодке отчетливо слышали один взрыв. После залпа Щ-211 самопроизвольно вынырнула, показав рубку; поэтому была заполнена цистерна быстрого погружения, увеличен ход и Щ-211 ушла на глубину. Впрочем, эти опасения оказались напрасны – ни на торпедированном судне, ни на охранявших его двух болгарских миноносцах ничего подозрительного замечено не было, а причина взрыва осталась неразгаданной. Только через полчаса Девятко подвсплыл на перископную глубину и обнаружил выбросившийся на мель транспорт с дифферентом на корму. Второго транспорта видно не было. Через 2 часа первый транспорт, а им оказался румынский «Пелеш», под влиянием прибоя сполз с мели и затонул. Так был открыт боевой счет подводников Черноморского флота в Великой Отечественной войне.
Казалось бы, ничего сложного: обнаружил, сблизился на малую дистанцию и выстрелил наверняка. Так почему же никто до Девятко не смог сделать подобного на Черном море? Да потому, что вся эта простота кажущаяся. Для того чтобы атаковать суда с малой дистанции, командиру изначально следовало маневрировать у самого берега, где глубины весьма незначительны и в случае боя с врагом спрятаться на глубине не получится. К тому же здесь могли стоять мины, в отсутствии которых никогда нельзя быть уверенным на все 100 процентов. Обнаружив суда и приняв решение на атаку, командир должен проявить большую выдержку и произвести трезвый расчет: откуда он будет атаковать, до какой дистанции он может сближаться, что он станет делать, если подлодка будет обнаружена противником или внезапно будет контратакована боевым кораблем, который не был замечен в перископ во время быстрых осмотров горизонта. Сложно ли выполнить все эти требова ния? Оказывается, да, очень сложно. Достаточно сказать, что остальные командиры подлодок ЧФ в течение 1941 года выполнили 20 торпедных атак, но лишь в трех случаях имели попадания. Не повезло и самому Александру Даниловичу, когда он на следующий после своей первой победы день попытался атаковать конвой в том же районе. Ошибка в определении скорости цели привела к тому, что выпущенная торпеда прошла перед носом судна, а произвести повторную атаку не удалось из-за обстрела перископа болгарским миноносцем. Обеспокоенное появлением советских подлодок у берегов Болгарии немецкое командование на некоторое время приостановило здесь движение судов, вследствие чего в последующие дни похода других транспортов здесь не наблюдалось.
