Столь длительный экскурс в историю мы предприняли лишь с единственной целью – показать, в какой сложной обстановке принял М-111 Иосселиани. Экипаж не был до конца сколочен, но что еще хуже – многие моряки разуверились в эффективности подводных лодок на Черноморском театре, особенно малых, время пребывания которых на позициях было весьма непродолжительным.
Ярослав Константинович избрал наиболее эффективную форму воспитания экипажа – воспитание трудом.
«…Ко мне явился с докладом и проектом плана работ и занятий на следующий день старший лейтенант Косик (помощник командира М-111. – М. М.).
– Мы с вами завтра целый день будем заниматься вместе! – заявил я Косику после утверждения плана. – Вы меня будете учить устройству лодки. С утра приходите в комбинезоне, и пойдем по кораблю.
– Может быть… сперва ознакомитесь с документами… в каюте?
– Нет, лодку изучают в лодке.
– Да, но буду ли я хорошим учителем, товарищ командир?
– Как так? Вы помощник, вы должны лодку знать лучше всех.
– Есть! – произнес несколько озадаченный Косик.
С утра следующего дня мы действительно начали изучение «малютки»… Общее устройство подводных лодок типа «малютка» я знал. И поэтому занятие мы начали сразу с детального изучения систем и боевых установок.
Где ползком, где на корточках мы залезали буквально во все уголки корабля – в трюмы, в выгородки и щели, подробно занося на чертежи все, что видели и ощупывали. Таким образом постепенно составлялись подробнейшие схематические чертежи расположения боевых механизмов, систем – главной водяной, воздуха высокого, среднего и низкого давлений и других.
Глядя на нас, и остальные офицеры и старшины «малютки» все свободное от работ по ремонту и частых в те горячие дни боевых тревог время стали заниматься совершенствованием своих знаний»
[57].
Моряки поняли, что к ним пришел серьезный командир, настроенный на то, чтобы превратить корабль и экипаж в совершенное оружие и добиться успеха, несмотря ни на что. После ремонта последовало полтора месяца интенсивной боевой подготовки, в ходе которой моряки отработали по полной программе весь комплекс действий, который мог пригодиться в морском бою, – срочные погружения, скрытные выходы в атаку из-под воды днем и в надводном положении ночью, отрыв от преследования противолодочных сил и т. п. В конце концов дело дошло до того, что матросы сами рвались в бой, уже будучи не в силах отрабатывать все новые и новые «атаки по луне», а командование бригады и дивизиона стало всерьез опасаться, как бы Иосселиани не уморил свой экипаж почти круглосуточными занятиями.
К осени 1942 года обстановка на Черном море заметно изменилась. Чем активнее вели немцы свои действия на южном фланге советско-германского фронта, тем в большем количестве грузов ежедневно нуждались их войска. Железные дороги, частично разрушенные советскими войсками при отступлении, не справлялись с таким объемом перевозок, так что скрепя сердце немецкому командованию пришлось задействовать и морской транспорт. Для перевозок использовались все возможные корабли и суда: немногочисленные крупные румынские, болгарские и венгерские, немецкие, перешедшие на Черное море со Средиземного, речные, которые ранее эксплуатировались на Дунае, а также трофейные, захваченные в советских портах. Железнодорожным и автомобильным транспортом из Германии были перевезены в разобранном виде катера различных типов, быстроходные десантные баржи и даже небольшие подводные лодки. С весны 1942 года противник открыл регулярное судоходство между румынской Констанцей и оккупированной Одессой, с сентября – между Констанцей и Севастополем. Вдоль Южного берега Крыма к портам Таманского полуострова ходили конвои каботажных теплоходов, буксиров и различного типа барж. Несмотря на это обилие целей, нельзя сказать, чтобы стоявшие перед подводниками задачи упростились. Дело в том, что большинство использовавшихся противником плавсредств относились к малотоннажным, поразить которые торпедой оказалось весьма непросто – поставленные даже на глубину хода в два метра подводные снаряды запросто могли проходить под килями барж. Кроме того, вражеские конвои могли позволить себе ходить по таким мелководным районам, где даже малая подводная лодка занимала почти всю толщу воды от дна до поверхности. Действовать тут было крайне опасно – светлая черноморская вода могла просматриваться на глубину до 40 метров с патрульных самолетов, а в случае тарана надводного корабля подводникам было очень тяжело увернуться. Бывали случаи, когда противолодочные корабли искали легшие на грунт подводные лодки при помощи обычного опускавшегося за борт ручного лота! Немалую опасность создавали и выставленные румынами немецкие мины. Достаточно сказать, что за вторую половину 1942 года из боевых походов в северозападную часть моря не вернулось восемь советских подводных лодок
[58]. Несмотря на это, большинство оставшихся экипажей рвалось в бой, и команда М-111 была одним из них.
Первый октябрьский поход не сопровождался встречей с противником. Повезло в этом смысле лишь во второй раз – в ноябре. Днем 27-го числа был обнаружен небольшой конвой, состоявший из буксира, баржи и двух сторожевых катеров. Как ни тренировался ранее экипаж, но первый блин получился комом. Виноватым в неуспехе атаки оказался… сам Иосселиани, который от волнения забыл перевести перископ в нужный режим наблюдения и неправильно определил дистанцию до цели – фактически она оказалась гораздо меньше, чем думал командир.
«Сообразив это, я схватился за рукоятку, с силой перевел ее на увеличение и невольно дрогнул, увидев только наглухо закрытые иллюминаторы баржи.
– Лево на борт! – успел я скомандовать. В тот же миг лодка вздрогнула.
Об опасности, угрожающей «малютке», знал один я. Остальные считали, что все в порядке.
– Столкнулись с баржей, – тихо сказал я Косику, вытирая со лба рукавом холодный пот.
– Что вы?.. – вытаращил глаза Косик и беспомощно опустил руки, которыми он секунду назад мастерски жонглировал секундомером и расчетными приспособлениями.
Шли секунды: десять, двадцать, тридцать… А взрыва так и не последовало.
– Промах! – освободившись от мучительного ожидания катастрофы, сказал я.
– Надо полагать, – с досадой согласился Косик…
Я осторожно поднял перископ и осмотрел горизонт. Катера, буксир и баржа сбились в кучу. Смысл подобного маневрирования понять было трудно. Но лучшей мишени для оставшейся в аппарате неизрасходованной торпеды нельзя было и желать… Однако, пока мы маневрировали, фашистские катера разошлись. Они вместе с буксиром уходили на север. Баржи видно не было.
