Я дал глянуть в перископ Косику. После короткого обмена мнениями нам стало ясно, что баржа затонула. Из-за незначительности дистанции торпеда, очевидно, не успела прийти в состояние готовности к взрыву, ударила, как обычная болванка, о борт баржи и пробила его.
– Зарезали тупым ножом, – определил Косик после раздумья.
Стало ясным и поведение фашистов. Очевидно, они не разобрались, отчего неожиданно затонула баржа, и не смогли помочь ей.
Обо всем этом я сообщил по отсекам и, объявив отбой боевой тревоги, передал благодарность торпедистам, электрикам и боцману»
[59].
Изучение немецких документов не дает точного ответа на вопрос, имела ли успех столь необычная атака. Поскольку лодка так и не была обнаружена, точно определить название и судьбу атакованной баржи на сегодняшний день не представляется возможным. Ясно только то, что от столк новения с неизвестным подводным предметом получил повреждение сторожевой катер, а один из буксиров с находившимся у него на прицепе лихтером сели на мель. Стало ли это результатом атаки Иосселиани или произошло по не связанным с атакой причинам, нам уже не узнать. Не увенчалась успехом и вторая атака, состоявшаяся по одиночному транспорту несколькими часами позже. Торпеда прошла за кормой судна, а за ее взрыв был принят звук от сброшенных немецким тральщиком глубинных бомб. Позднее за этот поход Иосселиани был награжден орденом Боевого Красного Знамени, что, несомненно, окрылило молодого командира.
В декабрьском походе единственная атака 26-го числа закончилась промахом из-за грубых ошибок в оценке элементов движения цели (курс, скорость, расстояние до нее), допущенных командиром. Несмотря на то что сближение с целью заняло 57 минут и одно это обстоятельство указывало на тихоходность каравана, перед выстрелом Иосселиани выбрал из таблицы угол упреждения, соответствующий 10-узловому ходу судна. Не повезло командиру и в февральском походе к Тарханкуту (3–17.02.1943), а также в мартовском к Севастополю (15–29.03.1943). В первом случае патрулированию мешала штормовая погода и плохая видимость, во втором – неправильное расположение позиции, не дававшее возможность надежно просматривать прибреж ные фарватеры. Несмотря на отсутствие атак, командование в обоих случаях ставило удовлетворительные оценки, принимая во внимание то обстоятельство, что командир действовал «решительно и смело», хотя и не всегда грамотно.
С такой служебной характеристикой Иосселиани можно согласиться, поскольку она подтвердилась и в следующем походе. Еще находясь в пути к своей позиции у Севастополя, 21 апреля М-111 проникла в Двуякорную бухту и выпустила торпеду по причалу, у которого, по наблюдениям командира, стояли буксир, один торпедный и три сторожевых катера. Хотя визуально результаты атаки не наблюдались, последовавшие многочисленные взрывы дали основание считать, что все находившиеся у причала плавсредства погибли. Фактически же, по немецким данным, торпеда запуталась в противоторпедной сети, а причинами взрывов были бомбы, сброшенные контратаковавшими немецкими торпедными катерами. Утром 25-го оставшаяся торпеда была выпущена по трофейному буксиру «Воивода», но и на этот раз вопреки мнению командира она не попала, а прошла в 50 метрах за кормой. Поход, в котором по докладу были потоплены транспорт, буксир и четыре катера, не мог не увенчаться отличной оценкой, которая для командира материализовалась во второе Красное Знамя.
Летом Иосселиани фактически стал комендантом вод, омывающих Южный берег Крыма и Тамань. Судоходство через них было весьма интенсивным, поскольку немцам приходилось морским путем снабжать Кубанский плацдарм. Опасаясь атак наших легких сил, конвои, состоявшие из быстроходных десантных барж (БДБ), буксиров и лихтеров, двигались днем под истребительным прикрытием. С одной стороны, это предоставляло широкие возможности для дневных атак из подводного положения, с другой стороны, все перечисленные плавсредства имели малую осадку и могли поражаться торпедами только с установкой глубины движения на 1 метр. В то же время боевой приказ разрешал использовать эту установку только при волнении моря не свыше 4 баллов, поскольку в противном случае снаряд выскакивал на поверхность со всеми связанными с этим последствиями. Таким образом, при волнении 4 и более балла немецкие конвои становились практически неуязвимыми для подводников. Ретроспективно можно отметить, что наши командиры далеко не всегда правильно выставляли глубину хода и помнили, в каких случаях стрелять бесполезно. Именно этими обстоятельствами и объяснялось большинство промахов. Вот краткая хронология деятельности М-111 в этот период.
Между 15 и 17 мая субмарина ходила на позицию к Анапе, но атакованный ею транспорт оказался остовом нашего же парохода «Фабрициус», ранее потопленного противником. Командир не знал об этом, поскольку на выданной ему перед походом карте с обстановкой остов не был обозначен. Перезарядившись в Туапсе, «малютка» снова вышла на позицию и в течение 18 мая дважды атаковала конвои БДБ из серии «Кляйнер Бёр» («Маленький медведь»; конвои Керчь – Анапа с грузами для находившейся на Кубани 17-й немецкой армии). В первом случае командир промахнулся, а во втором через 20 секунд услышал взрыв. Экипажи немецких БДБ утверждали, что видели две торпеды, шедшие по поверхности, и успели увернуться. Вслед за этим М-111 подверглась яростной контратаке:
«Гидроакустик доложил о быстром приближении одного из катеров с левого борта. Я успел только скомандовать на рули, но подводная лодка еще не начала маневрировать, когда до слуха подводников дошел гул винтов охотника. Вслед за этим тяжело ухнуло. Меня отбросило в заднюю часть отсека. На мне очутился рулевой. Впрочем, он тут же поднялся и побежал к своему посту, решительно перешагнув через голову помощника командира, в свою очередь валявшегося у моих ног.
Осветительные лампочки были побиты. Кругом валялись различные инструменты и приборы.
– Включить аварийное освещение! – командовал механик, хотя оно уже было включено.
– Спокойнее! – была первая команда, которую я подал в центральный пост. – Держать заданную глубину!
Из отсеков доложили, что повреждений основных механизмов нет, мелкие последствия бомбовой атаки устраняются. Лодка продолжала выполнение уже начатого маневра.
– Справа сто, охотник быстро приближается! Пеленг быстро меняется на нос! – взволнованно докладывал гидроакустик.
Лица подводников обратились в мою сторону. Все ждали, какое решение я приму.
Переговорная трубка из боевого поста гидроакустика выходила прямо в отсек, и все находившиеся в нем были в курсе событий.
– Сейчас будет очередная серия бомб, объявить по отсекам! Внимательнее! – как мог спокойнее скомандовал я.
Очередная атака врага, по моим расчетам, должна окончиться неудачей, катер шел явно мимо нас.
И действительно, через минуту справа по носу раздались новые взрывы. Мы оказались вне зоны поражения, даже в значительном удалении от места бомбометания.
