– Объявить по отсекам: нас преследуют два катера, – приказал я. – По одному разу они нас уже пробомбили. Можно ожидать еще две атаки. Больше у них глубинных бомб нет.
Люди приободрились, хотя по крайней мере еще дважды нас должны были «угостить» сериями, если враг не перейдет к атакам одиночными бомбами»
[60].
Вот так когда-то горячий и нетерпеливый Яро постепенно превратился в спокойного и рассудительного Ярослава Константиновича, вселявшего уверенность в моряков, которые впервые, как и их командир, оказались под прицельным бомбовым ударом. Что же касается повреждений, полученных в тот раз, то они оказались незначительны – кроме разбитых лампочек, лопнул шов внутренней топливной цистерны, из которой в трюм вылилось некоторое количество соляра. Это повреждение не помешало лодке выйти в следующий поход уже через 12 (!!!) часов после захода в Туапсе – сразу после принятия новых торпед взамен израсходованных. Днем 21 мая атаке подвергся «Кляйнер Бёр-92», причем немцы, заметив торпеду, обстреляли ее и перископ из 75-мм орудий. Взрывы снарядов были приняты на «малютке» за признак попадания. Оставшаяся торпеда следующим утром была выстреляна по 93-му конвою, но прошла слишком далеко от барж. После этого «блица» суб марина вернулась на ремонт в Очамчири и вышла на позицию у Ялты только 25 июня. Иосселиани активно искал противника и рано утром 28-го атаковал конвой Феодосия – Ялта, но промахнулся.
Далеко не сразу Иосселиани удалось добиться своего первого реального попадания в цель. Утром 17 июля М-111 атаковала небольшой немецкий конвой на подходах к Феодосии. В момент торпедного залпа выяснилось, что из-за неисправности торпедного аппарата одна из двух торпед «малютки» не сдвинулась с места. Взрыва же второй не было слышно. Как велика была бы досада командира, если бы он узнал, что торпеда чиркнула по днищу немецкого теплохода «Аделхайд», но не взорвалась, а поплыла дальше. За ночь второй торпедный аппарат ввели в строй, и на следующее утро Иосселиани атаковал другой немецкий конвой. Через 76 секунд после выпуска торпед был услышан сильный взрыв, а в перископ наблюдался транспорт, идущий с сильным креном. Увы, в действительности ни одно из судов не пострадало. Эскорт не смог обнаружить «малютку» и сбросил восемь глубинных бомб на безопасном удалении. Хотя поход был оценен в штабе бригады на «неудовлетворительно» – Иосселиани упрекали в неправильном маневрировании в сорвавшейся атаке 16 июля и плохом уходе за оружием, – на самом деле после четырнадцати выпущенных «в молоко» торпед последовало первое попадание. Для целеустремленного и упорного командира, каким являлся Ярослав Константинович, справедливая критика сыграла положительную роль. Он приобрел необходимый опыт и понял, что надежным залогом попадания является лишь сближение на минимальную дистанцию. Поскольку смелости ему и раньше было не занимать, успехи стали расти.
Вторая победа М-111 потребовала от экипажа куда большего мастерства и мужества. Вечером 20 августа 1943 года подлодка заняла позицию у входа во временно оставленный советскими войсками Севастополь. Больше недели подводники находились на позиции, прежде чем в море обнаружилось какое-то движение. Утром 28 августа из Севастополя вышли два охотника за подводными лодками. Как следует из немецких документов, в ночь на 28-е отряд вражеских кораблей, шедших в этот порт, был обнаружен находившейся в надводном положении на соседней позиции советской субмариной Щ-202, которая при попытке выйти в атаку сама была обнаружена и обстреляна. Теперь немецкие охотники спешили уничтожить обнаруженную подлодку, тем более что вскоре через ее позицию должен был пройти конвой из Одессы. Случайно на их пути оказалась М-111. Немцам удалось запеленговать «малютку», после чего началось многочасовое преследование. Сначала Иосселиани хотел оторваться от врага, уйдя в сторону моря и больших глубин, но затем решил, что противник именно этого и добивается, рассчитывая отогнать подлодку и провести конвой. Как показали последующие события, предчувствия командира не обманули. В конце концов лодке удалось на короткое время выйти из-под наблюдения преследователей и незаметно лечь на грунт непосредственно на судоходном фарватере. Экипаж успел пообедать, почти сразу после этого был обнаружен и конвой. Особая дерзость наших подводников заключалась в том, что атака его должна была произойти фактически на виду у охотников, которые остались в районе и интенсивно продолжали поиск подлодки. Сигнальщики на кораблях конвоя усилили бдительность и напряженно всматривались в поверхность моря. Чтобы добиться успеха в такой сложной обстановке, требовалось скрытно сблизиться на небольшую дистанцию, с которой враг просто не успел бы уклониться от выпущенных торпед, даже если бы и заметил лодку. Благодаря четкой работе командира и экипажа это удалось.
«Малютка» подошла так близко к танкеру, – вспоминал Иосселиани, – что в перископ стало видно все, что делалось на судне. На палубе танкера было довольно людно. Кто-то из стоявших на мостике показывал в нашу сторону: перископ и оставляемая им легкая бороздка выдали нас.
Скорректировав данные о противнике, «малютка» немедленно выпустила торпеды. На мостике танкера забегали, взвились флажки какого-то сигнала. Танкер пытался уклониться, но было поздно. Торпеды взорвались: одна под фокмачтой, вторая под мостиком…
После залпа «малютка» почти полностью выскочила в надводное положение. Глубиномер показывал всего три метра.
Я приказал погрузиться на двадцать пять метров. На это потребовалось более полминуты. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы вражеские корабли могли вдоволь налюбоваться «малюткой». Команды их были настолько поражены неожиданностью атаки, произведенной со столь близкой дистанции, что не сразу сумели организовать преследование. Несколько артиллерийских выстрелов, очевидно данных с катеров, не причинили нам вреда…
На восемнадцатой минуте после залпа гидроакустики конвоя обнаружили нас. На этот раз экипажу «малютки» досталось больше, чем за все предыдущие глубинные бомбежки. Гитлеровцы неистовствовали. Бомбы сбрасывали сразу с нескольких преследовавших лодку катеров. Нас преследовало одновременно более десяти охотников за подводными лодками.
Бомбили довольно точно. Каждая серия бомб, сбрасываемых на «малютку», оставляла следы на лодке, хотя от прямого попадания судьба нас миловала. Мелких повреждений было немало. В некоторых местах образовалась течь. Из-за вмятин и деформации корпуса нарушалась укупорка сальников, расшатались валопроводы, заклепки. В первом отсеке люди стояли по колено в воде. Рулевые перешли на ручное управление, – носовые горизонтальные рули не действовали. Враг преследовал нас упорно и неотступно»
[61]. Чтобы оторваться от него, Иосселиани принял нестандартное решение – укрыться в минном поле, выставленном советскими кораблями у Севастополя еще в 1941 году. Немцам наверняка было известно о его существовании, и туда их корабли поплыть бы не решились. Так и вышло. Но тут замаячила новая опасность – мины. Сами они, установленные у самой поверхности, вроде бы не угрожали подводному кораблю, но любое задевание за их якорь – минреп – могло привести к его наматыванию на выступающие части корпуса и притягиванию мины к борту подводного корабля. Дальше последовал бы неминуемый взрыв и гибель. Преодолевая минное поле, «малютка» восемь раз касалась минрепов, и каждый раз командир четким, спокойным голосом отдавал команду рулевому уклоняться та ким способом, чтобы избежать наматывания. В конце концов лодка вышла с минного поля и оторвалась от охотников. Торпедированный ей теплоход «Хайнбург» не затонул только потому, что мощным взрывом у него оторвало носовую часть. Немцам удалось отбуксировать корпус судна на верфь, где он и простоял до окончания войны.
