Все, кто имел счастье быть знакомым с ним в те годы, вспоминают Сергея Прокофьевича как очень активного, жизнерадостного и располагающего к себе преподавателя, который не кичился своей «Звездой» Героя, а готов был часами рассказывать слушателям свой предмет или делиться воспоминаниями о службе на флоте. У него была только одна запретная тема, о которой он никогда не вспоминал сам и о которой его никто никогда не расспрашивал, – плен и все, что с ним было связано.
С выходом в отставку Лисин остался трудиться в том же мореходном училище, читал курс лекций по морской истории. Продолжал вести активную общественную работу. Являясь ответственным секретарем Ленинградской секции Советского комитета ветеранов войны, неоднократно выезжал за рубеж, а в 1984 году посетил Испанию. Регулярно проводил военно-патриотическую и воспитательную работу с молодежью, участвовал в Высшем военно-морском училище подводного плавания имени Ленинского комсомола в торжественных ритуалах посвящения курсантов первого курса в подводники. Умер Сергей Прокофьевич 5 января 1992 года в Санкт-Петербурге и был похоронен на Серафимовском кладбище
[96]. Интерес к его персоне вновь возник летом 1998 года, когда шведские аквалангисты-любители случайно обнаружили в Аландском море недалеко от острова Логшер на глубине 40 метров корпус затонувшей подводной лодки, которую историки сразу же безошибочно идентифицировали как С-7. Год спустя туда ходил корабль российского ВМФ, с борта которого состоялась торжественная церемония возложения венков. О Лисине тогда написала не только флотская, но и центральная пресса, но большого резонанса это не вызвало. Почему-то в сознании народа прочно утвердился в качестве подводника номер 1 образ Александра Маринеско, который и по количеству одержанных побед, и по морально-деловым качествам уступал Сергею Прокофьевичу весьма и весьма заметно.
Николай Константинович Мохов
Прошли десятилетия с момента окончания Великой Отечественной войны, прежде чем стало возможным, положив с одной стороны наши документы, с другой – документы противника, а в центре поставив калькулятор, заняться анализом результативности нашего подводного флота и отдельных командиров подлодок. Уже первые объективные расчеты показали, что самыми меткими, самими результативными и, как следствие, самыми талантливыми командирами зачастую оказывались далеко не те, кто был обласкан наградами и вниманием тогдашних СМИ. Классическим примером, подтверждающим эту мысль, являются боевые достижения Николая Константиновича Мохова, который, выпустив по врагу в течение единственного похода 10 торпед, сумел торпедировать четыре судна. Такой меткостью и суммарным результатом мало кто еще может похвастаться
[97]. Тем не менее это имя известно лишь специалистам. Почему? Да потому, что лодка погибла в том же походе и командиру не довелось ни получить множества наград, ни написать о себе увесистый том мемуаров. Попытаемся в меру сил и возможностей устранить эту несправедливость.
Николай Константинович Мохов родился 14 февраля (в переводе на новый стиль) 1912 года в административном центре Алтая городе Барнаул. Отец Константин Ефимович был плотником по найму, мать Варвара Ивановна – до мохозяйкой. Отца часто не было дома, и отношения супругов, по-видимому, были не очень хорошими. Спустя год после рождения сына отец освоил «аристократическую» по тем временам профессию киномеханика, а Николай так и остался единственным ребенком в семье. В 1914 году началась империалистическая война и Константина призвали в армию. Оттуда он вернулся тяжело раненным и вскоре, в 1916 году скончался. Варвара еще раньше ушла от родителей мужа к другому мужчине, но тот покончил жизнь самоубийством на почве ревности. В результате 5-летний Николай оказался на иждивении матери.
По-видимому, эти годы сыграли большую роль в становлении характера будущего героя-подводника. Как могла жить одинокая женщина с маленьким ребенком в годы экономического кризиса, предшествовавшего революции, сейчас можно только догадываться. Каких только профессий и работ она не перепробовала: работала прислугой, стирала белье, портняжничала. Только в 1924 году мать повторно вышла замуж, когда ей было уже 36 лет. Нет сомнений, что образ скромной, но гордой матери, честно зарабатывавшей на хлеб и не бросившей сына, всегда стоял перед глазами Николая Константиновича.
В каком именно возрасте Николай пошел в школу, установить не удалось. Важно лишь то, что он закончил девятилетнюю школу при Анжеро-Судженских копях (Кемеровская область) в 1927 году в возрасте 15 лет. В то время лишь единицы оканчивали девятилетку, что считалось полным средним образованием – как правило, острая нужда заставляла людей забирать своих детей из школы после получения начального или максимум семилетнего образования. Но Николай с детства имел большую тягу к знаниям, и мать шла навстречу его желанию стать образованным человеком. По-видимому, еще тогда, в школе Николай проникся желанием стать моряком, участвовать в дальних морских походах и путешествиях. Кто не переболел в то время этим увлечением среди читающих мальчишек? Отчим после демобилизации из Красной армии работал грузчиком и шахтером, так что в осуществлении своей мечты Николай мог рассчитывать только на себя. Еще в момент окончания школы он вступил в комсомол и в течение года работал пропагандистом райкома ВЛКСМ в Анжеро-Судженске. По-видимому, это время потребовалось на то, чтобы скопить средства на поездку в ближайший крупный порт – Владивосток. С августа 1928 года Николай Константинович – чернорабочий Владивостокского порта, кроме того, по мере возможности, матрос на отдельных рейсах судов Дальневосточного морского пароходства. Конечно же обязанности юнги или матроса второго класса не являлись пределом мечтаний и возможностей одаренного юноши. В 1929 году он поступает на судоводительское отделение Морского техникума Владивостока, где учат на офицеров торгового флота. После окончания каждого курса – морская практика на судах Дальневосточного пароходства. Так летом 1931 года на пароходе «Свирьстрой» Николай Мохов побывал в японском порту Хакодате. Как отличник учебы, в феврале 1932 года Николай вступил в партию. С этого события в его жизни произошел крутой поворот – в ноябре того же года, когда Мохов уже перешел на последний курс, по партийной мобилизации его направляют на обучение в Военно-морское училище имени Фрунзе в Ленинграде. Молодого курсанта зачисляют на штурманский дивизион подводного сектора.
Обучение приходится начинать сначала, но за плечами у Николая уже имеется твердая база, полученная в морском техникуме. Все предметы даются ему легко, и остается время для общественных нагрузок. Впоследствии в 1938 году в автобиографии он не без гордости писал: «Взысканий партийных и на службе не имею. Наград и поощрений по приказу вышестоящих начальников имел около 15–20. Общественная работа за время службы в армии: 1932 год – секретарь ячейки ВЛКСМ первого курса. С 1932 г. по 1936 год нес нагрузку по строевой линии – старшина дивизиона штурманского сектора ВМУ им. Фрунзе, одновременно выполнение нагрузки по партийной линии, как то: редактор стенгазеты, руководитель партпроса
[98]». Такая общественная нагрузка являлось прекрасной школой и для выработки умения руководить людьми, и для приобретения широкой эрудиции. Кроме того, Николай понимал значение личного примера в любом деле, и потому его сознательная дисциплинированность была безупречной. Если добавить к этому жажду знаний, высокие интеллектуальные способности и хорошую память, то легко понять, почему он был одним из лучших среди курсантов своего выпуска и выпустился на месяц раньше общего потока. Вывод из его аттестации на момент окончания училища: «Может быть допущен к исполнению обязанностей командира БЧ-1 (штурмана. – М. М.) на больших подлодках. Отличные организаторские способности. Дисциплинирован отлично. Выдержан… Сообразителен. Обладает хорошей памятью. Активен в общественно-массовой работе».
