Все началось с того, что появились проблемы в семейной жизни. Детьми чета Осиповых не обзавелась, и это послужило поводом для семейного конфликта. В результате в октябре 1939 года супруги разошлись «по обоюдному желанию». Видимо, это стало серьезной драмой для Евгения. Он начал выпивать и осенью 1940 года попал в очень неприятную историю в одном из ленинградских ресторанов. В судебном порядке возбудили дело, началось расследование. Все это происходило на фоне наведения жесткого порядка в армии после окончания советско-финляндской войны, которая вскрыла многочисленные упущения по части дисциплины. В результате приказом наркома ВМФ по личному составу от 7 декабря 1940 года старший лейтенант Осипов был уволен в запас по статье 43а – «за невозможностью использования в связи с сокращением штатов или реорганизацией». Это стало для Евгения жесточайшим ударом, заставившим его глубоко задуматься над сутью произошедшего. До конца своей службы он не был замечен ни в одной выпивке, ни в каком-либо другом нарушении воинской дисциплины. Его обещания исправиться возымели действие – уголовное дело было закрыто, а 24 мая 1941 года пункт приказа, касавшийся увольнения, отменили. Естественно, ни о каком восстановлении в академии не могло быть и речи. Осипова назначили помощником командира подводного минзага Л-21, который строился в Ленинграде на Балтийском заводе. Тут и застало его начало Великой Отечественной войны. С началом суровой поры знания и опыт Евгения сразу же оказались востребованы, и 7 июля его перевели на равнозначную должность на новейшую балтийскую «щуку» Щ-406.
«Щуки» были первыми подводными лодками среднего водоизмещения, освоенными советской промышленностью в массовой постройке. Еще в 1936 году приняли решение перейти в данном подклассе к строительству более совершенных подлодок типа С, но представители промышленности упросили руководство страны, чтобы не снижать процент выполнения плана, который неизбежен при переходе на новую продукцию, заложить и построить вместо части «эсок» еще несколько «щук» по модернизированному проекту. Щ-406 относилась именно к их числу. Субмарина имела 590 тонн надводного водоизмещения, почти 60 метров длины, 14,5 узла скорости над и 8,5 узла под водой. Вооружение состояло из четырех носовых и двух кормовых торпедных аппаратов, а также двух 45-мм универсальных пушек. По штату корабль имел 37 человек экипажа, включая семь начсостава. «Щуки» имели неплохие мореходные и эксплуатационные качества и до середины войны составляли костяк советского подводного флота.
«Карьера» Щ-406 с самого начала складывалась непросто. Заложенная в декабре 1938 года, она была спущена на воду год спустя и в конце 1940-го приступила к заводским испытаниям. По плану субмарине следовало вступить в строй до конца года, но вскрылись многочисленные мелкие дефекты, и о быстром вступлении пришлось забыть. Для продолжения испытаний в декабре корабль решили перевести в незамерзающую базу – латвийскую Либаву. Пробное погружение 8 января чуть было не закончилось катастрофой. Сначала корабль долго не хотел уходить под воду, зато потом камнем пошел на дно и с силой рухнул на него, когда стрелка глубиномера показывала 110 метров (предельной глубиной погружения для «щук» считалось 90 метров). К счастью, корпус корабля с честью выдержал это испытание. Следующая неприятность произошла в апреле, когда субмарина в тумане села на мель перед входом в гавань. В аварийной обстановке командир и экипаж показали крайне слабые навыки в борьбе за живучесть, за что командир вскоре был снят. На его место назначили капитан-лейтенанта Владимира Максимова. Впоследствии в историческом журнале Щ-406 по поводу него писалось: «Выходец тоже из морского торгового флота, он мало делал для отработки организации службы на лодке, перекладывая все это на плечи помощника и командиров боевых частей»
[106]. С грехом пополам подлодка в начале мая закончила испытания и была условно зачислена в состав Краснознаменного Балтийского флота (КБФ) под заводским флагом. После этого она вернулась в Кронштадт, где экипаж и рабочие приступили к ликвидации повреждений, полученных в ходе зимнего плавания. Здесь корабль и застигло начало войны. 28 июня «щуку» окончательно включили в состав флота, хотя и ее экипаж, и сам корабль были еще достаточно далеки от полной боеготовности.
Именно в этот переломный момент Осипов и попал на корабль. Снова предоставим слово историческому журналу: «Перед первым боевым походом лодки в качестве помощника командира на нее был прислан капитан-лейтенант (в документе ошибка – это звание было присвоено Е. Я. Осипову только в ноябре 1941 г. – М. М.) Осипов Е. Я. Грамотный, усидчивый и упорный, кончивший ВМУ в 1936 г., он вполне отвечал всем требованиям командира-подводника. Благодаря умению подойти к людям, здоровый и жизнерадостный, он быстро завоевал прочный авторитет умением делать дело легко, как бы шутя»
[107]. В этих словах чувствуется большая любовь и уважение со стороны подчиненных, но на тот момент их еще предстояло заслужить. Евгений не стремился к этому намеренно. Просто он отдавался душой и телом своему любимому делу, а также наверняка хотел оправдать доверие тех, кто восстановил его на военной службе. За сравнительно короткий срок экипаж «щуки» если и не стал отличным в боевой подготовке, то, по крайней мере, загорелся стремлением им стать. За всем этим была неукротимая и веселая энергия Евгения Осипова.
Впрочем, специального времени на подготовку экипажу субмарины никто не выделял – она выполнялась в ходе плавания и решения боевой задачи. Уже в ночь на 11 июля корабль перешел из Кронштадта в Таллин и поступил в распоряжение командования 2-й бригады подлодок КБФ, которая вела боевые действия у побережья нейтральной Швеции. Туда, в район между шведским портом Карлскрона и датским островом Борнхольм, и направили 13 июля Щ-406. С 16 по 31-е субмарина находилась на позиции. Из трофейных документов следует, что в то время в указанном районе моря немецкие конвои и суда не ходили, предпочитая плавать в пределах трехмильной полосы шведских территориальных вод. Тем не менее неудовлетворительная оценка за поход была получена командиром Щ-406 вполне заслуженно. Из документов, представленных в штаб бригады после возвращения, выяснилось, что субмарина на протяжении всего похода держалась на расстоянии 12–15 миль от берега, все светлое время в погруженном состоянии на глубине 20–25 метров. Вместо того чтобы всплывать для осмотра горизонта в перископ каждые 15 минут, командир делал это только раз в час или даже реже. Такая крайняя неуверенность в своих силах граничила с трусостью, и командира подлодки Максимова серьезно предупредили о возможных последствиях повторения такого поведения. Но выйти в море в новый боевой поход ему так и не пришлось. 5 августа «щука» ошвартовалась в Кронштадте, где сразу начала послепоходовый ремонт. Пока он шел, нашим войскам и флоту пришлось эвакуироваться из Таллина, а немцы приступили к генеральному штурму Ленинграда. Выход подлодок в море прекратился, и весьма значительные подводные силы КБФ, насчитывавшие на тот момент 48 вымпелов, застыли в ожидании исхода борьбы за Северную столицу России.
Тяжелое это было время. Обреченные на вынужденное бездействие, подводники каждый день ложились и вставали с сильным чувством тревоги за себя и оставшихся в Ленинграде близких. Многими овладевало отчаяние, резко упала воинская дисциплина, стали совершаться поступки, немыслимые для военной организации в обычное время. Так, 22 сентября в разгар воздушных налетов германской авиации на Кронштадт, где в тот момент в числе многих субмарин стояла и Щ-406, командир подлодки Максимов самовольно уехал в Ленинград, чтобы попрощаться с сестрой, которая собиралась эвакуироваться на Большую землю. При личной встрече он сказал ей, что видятся они, наверное, в последний раз. Эти слова оказались пророческими – при возвращении на лодку 24 сентября Максимова арестовали. Командование КБФ железной рукой наводило порядок и нуждалось в показных процессах. Максимову припомнили его поведение в боевом походе и, как труса и дезертира, приговорили к расстрелу… Так герой нашего повествования оказался временно исполняющим обязанности командира. «Евгений Осипов, – писалось в историческом журнале, – служивший на ПЛ Щ-406 и до этого помощником командира, пришедшим накануне похода, на ПЛ еще не успевшим как следует ознакомиться с тактико-техническими данными корабля, начинает усиленно работать над собой, быстро устраняет все недоделанное ранее и оформляется во вполне здорового командира подводного корабля»
[108]. В освоении техники молодому офицеру помогал опыт, накопленный в ходе службы на черноморской Щ-207, так что много времени на врастание в новую должность ему не потребовалось. Достаточно сказать, что после короткой стоянки в Ленинграде 29 октября субмарина вернулась в Кронштадт, где находилась в готовности к выходу в боевой поход в Балтийское море. Следовательно, штаб флота считал возможным доверить Евгению самостоятельное командование субмариной, даже несмотря на то, что он официально еще не был назначен командиром подлодки. Приказ об отправке на позицию тогда так и не состоялся по причине небывало ранних и сильных холодов, угрожавших сковать льдом восточную часть Финского залива и отрезать субмарине обратную дорогу домой. Впрочем, именно лед стал причиной первого серьезного испытания для нового командира «щуки»…
