9 ноября Осипов получил приказ перевести корабль из Кронштадта в Ленинград. Поскольку лед уже сковал Ленинградский морской канал, впереди лодки шел ледокол. Операция осложнялась тем, что ее следовало провести в ночное время – немецкая артиллерия с южного берега залива, из района Петергофа и Стрельны, держала всю акваторию канала под прицельным огнем. В ночь на 10-е отряд, куда кроме Щ-406 входила еще одна «щука», тронулся в путь. Переход осуществлялся в полной темноте, без сигнальных огней, так что можно было легко столкнуться с впереди идущим мателотом. Лодка Осипова шла последней в колонне и вскоре отстала. Узкий фарватер, очищенный ледоколом, сразу же затягивался льдом, который «щука» преодолевала самостоятельно. Такое плавание вскоре привело к аварийной ситуации – ледовая крошка забилась в машинный кингстон системы охлаждения дизелей и смерзлась там в плотную пробку. Во избежание перегрева и аварии дизелей Щ-406 пришлось остановиться в центре канала. На верхнюю палубу вышли матросы, которые вручную стали чистить кингстон. Тем временем стоявший на мостике Осипов и верхняя вахта тревожно всматривались в южный берег залива. Очистить систему охлаждения удалось только к 7 часам утра, когда начало светать. Но тут обнаружилась новая напасть – пока субмарина стояла на месте, лед плотным кольцом окружил ее, затянув пробитый фарватер так, словно его и не было. Все попытки дать ход ни к чему не приводили – борт лодки плотно примерз к ледяному полю. Выручила смекалка командира – он приказал частично заполнить водяной балласт, а затем сразу продуть его – перемещения в вертикальной плоскости должны были оторвать «щуку» от ледовых стенок. Это помогло, но лишь частично – даже после отрыва ото льда подлодка не могла самостоятельно пробить себе дорогу в ледовом поле. Здесь уже выручил инженер-механик К. М. Максимов. С разрешения Осипова он тщательно рассчитал, насколько можно форсировать дизеля сверх нормы. Тем временем командир отчаянно манипулировал вертикальным рулем и машинным телеграфом. Несколько ударов по льдине, натужный вой дизелей, и… подлодка пошла вперед. К этому моменту почти полностью рассвело, но немецкие батареи почему-то молчали. Вскоре «щука» ошвартовалась у борта плавбазы «Полярная звезда», которая стояла у набережной в двух шагах от Эрмитажа. С борта на нее смотрели экипажи других лодок, которые уже не рассчитывали увидеть моряков Щ-406 в живых. Командование бригады и флота высоко оценило смекалку и мужественное поведение Осипова в критической ситуации. 12 ноября он был утвержден в должности командира «щуки», и вскоре ему присвоили звание капитан-лейтенант. Примерно тогда же Евгений повторно женился на молодой ленинградке Тамаре, с которой познакомился еще за год до того. Всю недолгую совместную жизнь их связывали нежные и доверительные отношения.
Всю зиму и начало весны 1942 года в условиях тяжелейшей Ленинградской блокады экипаж «щуки» занимался ремонтом своего корабля. В принципе все приборы и механизмы на подлодке имели незначительный износ, но при плавании во льдах пострадали легкий корпус и винты. Подобно подлодкам Тураева и Мохова, ремонт винтов осуществлялся без постановки в док – водолазами, работавшими на дне Невы. Благодаря этому уже к 15 марта Щ-406 вступила в строй. 4 апреля она вместе с другими «щуками» своего дивизиона приняла участие в отражении дневного массированного налета немецкой авиации на вмерзшие в лед корабли Балтфлота. В мае, после того как река очистилась, начались тренировки по погружению и всплытию на «Охтинском море», как подводники в шутку называли участок реки вблизи одноименного моста. Все зачетные упражнения, которые можно было отработать в условиях осажденного города, были успешно сданы, после чего командование включило «щуку» в число подлодок первого эшелона, которым предстояло открыть кампанию 1942 года в Балтийском море. Весьма характерным был и другой факт – в боевой поход Осипов шел полновластным командиром, которого не страховал никакой обеспечивающий старший наставник. Надо думать, что такое стало возможным только благодаря тому, как зарекомендовал себя Евгений в учебном классе и во время тренировочных упражнений.
К тому времени наше командование уже располагало достаточно полными сведениями об организации вражеских перевозок и противолодочной обороны на театре. В частности, стало известно, что немцы фактически сбросили подлодки КБФ со счетов и осуществляют перевозки за пределами Финского залива на одиночных неохраняемых судах. Они считали, что выставленные в заливе многочисленные минные поля и патрулирующие корабли надежно защитят их от любых нападений. Естественно, это было не так. Наоборот, балтийские подводники рвались в бой и мечтали о том, как кровью врага смоют воспоминания о крайне неудачной кампании предыдущего года, отомстят за ленинградцев, погибших от бомбежек, голода и холода блокады. Помимо духовного подъема существенно возросла и подготовка подводников. Впоследствии в «Отчете о действиях ПЛ 1-го эшелона» писалось: «Проработка опыта боевых походов ПЛ КБФ и других флотов за кампанию 1941 г., систематическая тренировка в кабинете торпедной стрельбы, система командирской учебы на БПЛ и возрастание политико-морального состояния личного состава БПЛ КБФ способствовали смелым и грамотным действиям командиров ПЛ и явились причиной успешного действия ПЛ на боевых позициях. Немаловажное значение имел факт внезапного для противника появления наших ПЛ в Балтийском море»
[109]. В полной мере это относилось и к экипажу и командиру Щ-406.
Поход, принесший всесоюзную известность Евгению Осипову, начался 14 июня. С самого начала он был сопряжен с многочисленными трудностями, которые экипажу лодки пришлось мужественно преодолевать. В начале суток «щука» перешла из Ленинграда в Кронштадт. На этот раз немецкие артиллеристы не спали и осыпали субмарину градом снарядов, но все они упали мимо цели. Поздно вечером 16-го Щ-406 вышла на передовую маневренную базу – остров Лавенсари. Переход продолжался недолго – вскоре было принято радио от командования, что на пути следования лодки к острову обнаружены немецкие мины, в связи с чем командиру «щуки» предлагалось на несколько дней лечь на грунт и дождаться окончания их траления. Так и пришлось поступить. Только 20 июня переход был возобновлен. Уже на подходах к острову субмарину атаковал одиночный вражеский бомбардировщик, но сброшенные им бомбы легли мимо. Обнаружив прибытие лодки, противник не оставил надежды уничтожить ее в бухте Лавенсари. 22 и 23 июня, пока «щука» пополняла там запасы, ее несколько раз атаковывали самолеты, причем примерно 10 авиабомб взорвались в воде в 5–7 метрах от борта Щ-406. Осколок одной из них оставил глубокий 10-сантиметровый порез на правой руке торпедиста матроса Некра сова, но тот категорически отказался от госпитализации, решив идти в поход вместе с товарищами. Сам Осипов перед выходом в море написал короткое письмо жене, которое как нельзя лучше выражает и его характер, и то настроение, с которым он шел в боевой поход:
«Здравствуй, дорогая Тата!
Пишу тебе издалека, даже далеко от нашего любимого Ленинграда. Наконец и я пошел воевать по-настоящему. Перемен, кроме этой, у меня нет. Когда ты получишь это письмо, я буду еще дальше. Буду мстить за причиненные нам страдания фашистам. Помогай нашей Родине всем, чем сможешь. Будь умницей в этой суровой жизни. Учись жить и бороться. Никогда не иди по линии наименьшего сопротивления. Не теряй присутствия духа. Настойчиво преодолевай все препятствия и преграды. Будь счастлива, моя девочка. До скорой встречи.
