Вот так просто и буднично Николай Иванович описал первую победу советских подводников. Ее слагаемые, казалось бы, просты: хладнокровие, точный расчет, уверенность в своих действиях. Что здесь такого особенного? А особенное как раз таки заключалось в том, что все эти качества не были выработаны у подавляющего числа наших командиров к началу войны. Дело в том, что боевая подготовка в межвоенный период осуществлялась в тепличных условиях, с многочисленными упрощениями и условностями. При этом командование больше заботилось о том, чтобы не произошло каких-нибудь аварий, а не о том, чтобы научить подводников действиям в обстановке, максимально приближенной к боевой. В результате учиться хладнокровию и точному расчету реальной, а не кабинетной торпедной атаки многим пришлось уже непосредственно во время боевых походов. Подавляющее большинство первых походов совершались вхолостую, и многие подлодки так и погибли, даже ни разу не успев выстрелить в противника. Не укрылось это и от глаз врага. «Многочисленные сообщения о подлодках не подтверждены, – писал командующий немецкими эскортными силами на Балтике в середине июля 1941-го. – До сих пор однозначно не было выявлено ни одной атаки русской подлодки. Следует принять, что из 98 имеющихся русских подлодок (фактически к началу войны КБФ располагал 68 суб маринами) готова к выходу только небольшая часть и что обученность у них очень невелика и их главной задачей, кажется, является разведка»
[128]. В августе немецкий офицер высказался еще более категорично: «Бездеятельность русских подлодок сохраняется и дальше. Чем, собственно, занимаются красные подлодки, для меня непонятно. По сообщениям радиоразведки, красные подлодки бесцельно слонялись вниз до самой Данцигской бухты»
[129]. Но к Николаю Ивановичу Петрову эти слова никоим образом не относились. Он обладал всеми необходимыми качествами уже к началу войны и стал единственным, кто сумел потопить вражеский корабль уже в первом походе. Для этого он на протяжении длительного времени работал над собой, находясь на преподавательской работе в УОПП. Именно об уверенности его в своих способностях как подводника и говорила фраза «один удар, одна торпеда».
Утром 12 августа Щ-307 ошвартовалась в Таллине. Дальше, по логике вещей, должен был последовать переход в Кронштадт, где ей следовало пройти послепоходовый ремонт, но события развернулись иначе. Главная база КБФ оказалась отрезана с суши. Прежний фарватер, проходивший вдоль эстонского берега, использовать стало нельзя, а фарватер, проходивший через центральную часть залива, оказался густо заминирован немцами. Тральщиков для про водки подлодки в Кронштадт не хватало, и «треске» пришлось задержаться в осажденной базе. Сразу же после возвращения Петров доложил о потоплении субмарины, но, вопреки его ожиданиям, эта информация не вызвала в штабе флота положительных эмоций, а скорее наоборот. Вот как вспоминал последовавшие события моторист Щ-307 Е. А. Коновалов:
«Сразу после торпедной атаки всплывать командир не стал, а пошли мы в точку встречи, где нас ждал тральщик и малые охотники, которые и привели нас в Таллин. Благополучно ошвартовались в гавани у пирса, и тут началось непредвиденное…
После прихода в базу наш комиссар Заикин по всем своим уровням начал докладывать свое мнение, что, мол, командир торпедировал свою же подлодку С-11, которая к тому времени несколько суток уже не выходила на связь. Командира и штурмана (с вахтенным журналом) вызвали в штаб флота и там начали уточнять насчет того, кого же Щ-307 на самом деле утопила. Командир тогда твердо стоял на своем – потоплена немецкая субмарина. А штабные, видно с чьей-то подачи, все сомневались…
Но уже через пару дней, к счастью, все выяснилось. На место гибели С-11 и немецкой подлодки были посланы водолазы, которые после двух суток работы подняли наверх вахтенный журнал и другие предметы
[130]. Так что с нашего командира Петрова тяжкое обвинение было снято. Трудно себе представить, что он пережил и каких нервов это все ему стоило – ведь командир С-11 Анатолий Середа, кроме того, был и его лучшим другом. После таких переживаний Петров стал заметно «поддавать», а Заикину нашему ничего – как с гуся вода…»
[131]
С С-11 дело было так: новейшая средняя подлодка, командиром которой Середу назначили в первые дни войны, с середины июля действовала на позиции в районе Мемеля (ныне Клайпеда). После завершения патрулирования она должна была вернуться в Таллин через пролив Соэлозунд. Днем 2 августа перед входом в пролив ее встретили тральщики и повели «домой». Внезапно около 18 часов под кораб лем прогремел мощный взрыв, после которого С-11 мгновенно затонула. Погибли и Середа, и старший на борту командир дивизиона Иван Тузов, а кроме них, еще 42 моряка. Спастись удалось только троим матросам, находившимся в кормовом отсеке, – они сумели покинуть уже лежащую на дне моря субмарину через торпедный аппарат. Гибель «эски» приписали атаке подводной лодки, а после беглого ознакомления с донесением командира «трески» кое-кому в штабе показалось, что виновен в гибели С-11 именно Петров. Масла в огонь подлил комиссар Заикин, который заявил, что он не знает, чью именно подлодку они потопили – в ходе атаки Петров с ним не советовался, своего решения атаковать не согласовывал. Это не могло не задеть комиссарское самолюбие, ведь по положению он был равен командиру, и все решения они должны были принимать совместно. Однако обвинения в потоплении своей подлодки представляются слишком жестокой местью за подрыв комиссарского авторитета. На самом же деле подлодка Середы подорвалась на магнитной донной мине, которую советские тральщики, не имевшие неконтактных тралов, не могли ни вытралить, ни обнаружить.
Для того чтобы понять последующие события, важно понять обстановку тревожного августа 1941 года. Немецкие войска глубоко вклинились в нашу территорию, заняли Минск и Смоленск, вели бои на ближних подступах к Ленинграду, Киеву и Одессе. Одна военная неудача следовала за другой, и многие начали сомневаться в окончательном успехе нашей борьбы. У некоторых эти драматические переживания усиливались потерей близких людей. Так было и с Петровым, который получил известие о том, что в бою под Шушарами Ленинградской области погиб его брат Иван Иванович, командовавший минометной батареей.
На фронте не раз имели место и паника, самовольное оставление позиций, и даже массовая сдача в плен. Для борьбы с этими явлениями проявлялась максимальная жесткость, обусловленная законами военного времени. Один из командиров подводных лодок КБФ был расстрелян за трусость, несколько других преданы суду военного трибунала или просто сняты с должностей. Далеко не всегда у командования имелось время, чтобы детально разобраться, кто прав, а кто виноват. Тогда в середине августа жертвой такого скорого суда чуть было не стал сам Николай Иванович Петров. По некоторым данным, он был арестован сотрудниками 3-го управления (военной контрразведки), которые завели дело по печально известной 58-й статье. Лишь детальное изучение боевых документов Щ-307 и опрос членов экипажа удостоверили командование, что он атаковал не лодку Середы (та погибла 2 августа, а Петров атаковал 10-го, места гибели С-11 и U-144 находятся в 30 милях друг от друга), а все-таки немецкую субмарину. Его боевой успех признали, и даже одним из лучших, на что, в частности, указывает факт беседы Петрова со Всеволодом Вишневским, который начал готовить большую статью про Щ-307 и ее командира. 18 сентября командование бригады подписало представление на награждение Николая Ивановича орденом Боевого Красного Знамени. Тем не менее дело по 58-й статье не уничтожили – даже по состоянию на декабрь 2015 года оно числилось только приостанов ленным!
