Хотя С-12 уцелела, в первые минуты казалось, что она если и не потоплена, то очень тяжело повреждена. Механик в момент взрыва по команде Тураева заполнил цистерну быстрого погружения, вследствие чего лодка рухнула на грунт на глубине 47 метров. Входные люки центрального поста и четвертого отсека деформировались и начали пропускать воду, пока давлением их не прижало к корпусу. Разбились почти все лампы нормального освещения, но аварийное освещение уцелело, и вскоре в отсеках загорелся свет. Поверхностный осмотр показал, что вышли из строя лаг, гирокомпас, магнитный компас, трюмная помпа, зенитный перископ, верхние газоотводные клапаны и, что хуже всего, шумопеленгаторная станция. Несмотря на это, никакой паники на лодке не было. Четкие команды, подававшиеся совершенно спокойным Тураевым, быстро и четко распределили личный состав по рабочим местам. Неисправные приборы стали вводиться в строй один за другим. Как только ввели в строй шумопеленгатор, сразу выяснилось, что поблизости зафиксированы шумы винтов вражеских сторожевых катеров. Василий Андрианович сразу понял, что, несмотря на опасность быть ими запеленгованным, нужно немедленно уходить из места атаки. Практика показала, что это решение было правильным – в последующие часы финские самолеты сбросили в место, где находилось масляное пятно, несколько глубинных бомб. Чуть позже к поиску присоединились два немецких охотника, два тральщика и четыре финских сторожевых катера. К счастью для подводников, немецкое командование посчитало, что имеет дело с возвращавшейся лодкой, и потому вражеские корабли повели поиск от масляного пятна в восточном направлении, потеряв все шансы обнаружить цель. Но при всплытии обнаружилась новая неприятность – оказались заклиненными кормовые горизонтальные рули. Почти час боцман и командир отделения рулевых изо всех сил давили на штурвал, пока их усилиями он не расходился. Это оказалось весьма своевременным, поскольку именно в этот момент субмарина на глубине погружения в 7 метров (!!!) прошла через мелководный проход, лишь трижды легко царапнув по камням. Казалось, корабль счастливо избежал опасности, но новая куда более страшная беда ждала впереди.
В полночь 21 сентября субмарина всплыла для зарядки аккумуляторов в 6 милях западнее острова Родшер. Сразу же один из дизелей был включен на продувание цистерн главного балласта, другой на зарядку. О дальнейшем В. Е. Корж вспоминал так:
«И тут широко раскрывается переборочный люк второго отсека и в клубах черного дыма показывается перекошенное лицо вестового Данилина. Он кричит:
– Пожар! Горят аккумуляторы! Надрывный кашель мешает ему говорить.
По кораблю звучит сигнал пожарной тревоги. В центральный пост прибегает аварийная партия во главе со старшим инженер-лейтенантом Сорокиным.
– Останетесь здесь, – говорю я ему. – Балласт больше не продувать. Заряжать только вторую группу аккумуляторов. А я пойду с аварийной партией.
С мостика торопливо спускается капитан 3-го ранга Тураев. Докладываю ему о принятых решениях и с его разрешения иду во второй отсек. Здесь разгром. Матросы выбрасывают мебель в первый отсек. Туда же отправляют и снятые с палубы листы настила. Малахов закрыл асбестовыми матами два аккумулятора, из которых еще валит едкий дым. Дышать нечем. В отсеке полумрак. Картина такая, что у меня под пилоткой зашевелились волосы… Я окончательно беру себя в руки. Стараюсь командовать бодро, уверенно. И матросы повеселели. Даже шутки послышались… Осматриваю батарею. Работы предстоит уйма. Отчего же все произошло? Последствия бомбежки? Но перед зарядкой Малахов проверил батарею, было все в порядке. Приказываю ему снова замерить изоляцию. Вижу, как он берет вольтметр. Одну его клемму подсоединяет к токоотводной шине батареи, другой прикасается к ребру шпангоута. Пожимает плечами. Потом подсоединяет концы приводов к двум клеммам аккумулятора. И бледнеет.
– Товарищ капитан третьего ранга, – кричит он мне, – вольтметр не работает!
Принесли другой. Он показал, как говорят электрики, «полный корпус». Короткое замыкание! Вот почему, когда мы дали ток, батарея загорелась. Мы еще легко отделались. Мог бы и взрыв произойти!
Малахов растерянно и виновато смотрит на меня. Во мне все кипит. Надо быть безнадежным профаном, чтобы поверить неисправному вольтметру…
Глотнув свежего ночного воздуха, докладываю командиру все, что видел во втором отсеке.
– Это результат взрыва авиационных бомб? – спрашивает Василий Андрианович.
Да, вообще-то все можно свалить на бомбежку. Она все спишет. От сотрясения лопнули эбонитовые баки аккумуляторов. От сотрясения испортился вольтметр, которым измерял изоляцию на корпусе старшина Малахов. Но я твердо уверен, что на С-7 не произошло бы такой ошибки. Нет, и бомбежка не все спишет. Если бы люди были лучше подготовлены к испытаниям, пожара аккумуляторной батареи не произошло бы. Об этом я и говорю командиру. Он слушает внимательно, не перебивая.
– Что вы предлагаете? – спрашивает командир.
– После зарядки второй группы аккумуляторной батареи надо лечь на грунт и там не спеша сделать все, что можно.
– Но мы не можем здесь ложиться на грунт. Командира поддерживает комиссар:
– С рассветом здесь будет такая «собачья свадьба», что только держись. Нас уже засекли, хотя и не видели. Обязательно будут искать.
– И все-таки надо лечь.
Наклонившись над люком, командир крикнул в центральный пост:
– Внизу! Дивизионного штурмана на мостик!
Александр Алексеевич Ильин не заставил себя долго ждать:
– Слушаю вас!
– Подберите удобное место, где мы можем лечь на грунт. Так, чтобы нас там никто не беспокоил.
– Есть у нас по курсу минное поле противника. Мне кажется, там будет наиболее спокойно. Противник туда вряд ли сунется.
Вахтенному офицеру Льву Александровичу Лошкарёву это предложение понравилось.
– По старому морскому принципу, – сказал он, – если хочешь жить в уюте, спи всегда в чужой каюте.
– Чужая каюта – это одно, а чужое минное поле – это совсем другое, – засмеялся командир. – Но попробуем. А сейчас не отвлекайтесь от своих дел»
[148].
Весь экипаж подлодки дружно взялся за ремонт аккумуляторов. Тридцать два поврежденных эбонитовых бака, в которые заливался электролит, ремонтировались и склеивались специальной разогретой мастикой. Тем не менее шесть баков полностью вышли из строя, поскольку у них во время пожара расплавились токоведущие пластины. Для равномерности распределения электрической нагрузки пришлось отключить и шесть элементов в кормовой группе. В результате общая емкость батареи сократилась примерно на одну десятую, как по скорости подводного хода, так и по его продолжительности. Моряки очень переживали по этому поводу. Нашлись даже «горячие головы», которые предлагали перетащить три исправных 600-килограммовых бака из кормовой группы в носовую, но Тураев и Корж отказались от этой идеи. Так уже во второй раз с начала похода слабая подготовка младших специалистов поставила корабль на грань гибели.
