Вряд ли, узнав о планах командования, экипаж «эски» пришел в восторг. Известный афоризм «Что может быть хуже смерти? Только ее ожидание!» приобрел для них свою особую остроту. Чтобы притупить чувство тревоги, моряки стали вести себя так, как ведут обреченные. Конкретно это выразилось в еще больших «возлияниях» и хищениях продуктов неприкосновенного запаса, которые выменивались на алкоголь и использовались в качестве закуски. Тураев, по всей вероятности, знал о происходящем на лодке и, хотя не принимал в этом участия, понимал чувства команды и не препятствовал своим подчиненным. Свой командирский долг он видел прежде всего в том, чтобы высказать личные соображения о перспективах боевого похода и тех мероприятиях, которые следовало бы выполнить, чтобы он стал успешным, – академическое образование, которое было у Василия Андриановича и которого не было у комбрига, позволяло это сделать. Откровенный разговор между двумя бывшими однокашниками состоялся, по всей видимости, в конце второй декады июля, после того как 15-го числа «эску» вывели из дока и закончили смену батареи, а Верховский прибыл лично проверить состояние подготовки к походу. Документальных следов этого разговора в архивах обнаружить не удалось, но матросская молва говорит о том, что уравновешенный и добродушный Тураев был так возмущен некомпетентностью, безапелляционностью и высокомерием комбрига, что вышел из себя и пообещал выкинуть его за борт, если он немедленно не покинет лодку. Но это лишь слухи, а в политдонесении все было изложено иначе: «Капитан 3-го ранга Тураев – командир ПЛ С-12, член ВКП(б), при проверке показал низкие знания оперативно-тактических вопросов. Плохо и медленно ориентируется в сложной обстановке, и не случайно личный состав выражал неуверенность в его действиях. Вместо того чтобы держать личный состав и воспитывать его, это дело переложил на других командиров, а сам не занимался, в результате чего у личного состава появились антикомандирские настроения, и в первую очередь направленные против самого командира.
Вследствие плохого руководства и контроля на ПЛ разбазаривали значительное количество продуктов автономного пайка, за что осужден военным трибуналом помощник командира капитан-лейтенант Маланченко, лекпом (лекарский помощник – врач подлодки. – М. М.) Кузнецов… Уже после суда выяснилось, что командир ПЛ Тураев незаконно расхищал и присвоил часть автономного пайка, о чем узнал личный состав – это вызвало ряд настроений против командира.
Дальнейшее пребывание его в должности командира ПЛ было не возможным. С командования ПЛ был снят с переводом на Север на должность помощника командира ПЛ»
[153].
Эта клевета была сколь чудовищной, столь и неубедительной. Если все это правда, то как тогда объяснить, что на протяжении 61-суточного похода Тураев неоднократно спасал корабль от верной гибели, добился значительного боевого успеха и был душой экипажа?! Если он такой плохой подводник, то зачем его оставлять на подводном флоте? Ответов на эти вопросы не было и быть не могло. Тем не менее состоялась расправа скорая и несправедливая. Москва утвердила предложения командования КБФ, и 21 июля Василий Андрианович был снят с должности и отправлен в распоряжение Военного совета Северного флота. Что же касается С-12, то она под руководством нового командира 26 июля ушла из Кронштадта в боевой поход и пропала без вести. Лишь после гибели ее и второй посланной к сетям подлодки – С-9 – командование наконец-то признало дальнейшие попытки пробить стену головой бесполезными. Боевые действия подводных сил КБФ фактически были приостановлены до сентября 1944 года.
Для Василия Андриановича же война продолжалась. Вылитые ушаты грязи не заставили его обидеться или озлиться, замкнуться в себе или начать выпивать, как это бывало с некоторыми другими незаслуженно обвиненными командирами. Он воевал не за награды и признание начальства, а защищал свою Родину. Жаль только, что Родина, а точнее, те, кто действовал от ее имени, не оценили его и сделали все возможное, чтобы втоптать его имя в грязь. Впрочем, командирский талант и большое стремление бить врага не давали поводов усомниться в том, что герой нашего повествования рано или поздно займет достойное положение.
На Севере к Тураеву внимательно присматривались. Еще бы! Опытный командир с академическим образованием, орденоносец, и вдруг прибыл служить на должность, которую на большинстве кораблей занимают 25-летние офицеры, многие из которых даже не заканчивали УОПП! Завоевывать авторитет пришлось по новой и по-честному. Для начала в августе 1943-го предстояло сходить в поход в должности помощника на «эске» С-102. В течение похода подлодка выходила в торпедную атаку на конвой противника, правда, после войны ее донесение об успехе не подтвердилось. Тем не менее Тураев свою репутацию подтвердил и уже 12 сентября был назначен на должность командира субмарины М-200. Это была «малютка» увеличенного водоизмещения, головная в своем проекте и только что оконченная постройкой. И здесь Василию Андриановичу пришлось выполнить сложнейшую работу по сколачиванию команды в действующий как единый механизм экипаж. Ее удалось завершить в кратчайшие сроки, и 8 декабря «малютка», имевшая собственное имя «Месть» (корабль частично был построен на средства, сданные вдовами подводников), вышла в свой первый боевой поход. Хотя он и не завершился встречей с противником, вины командира в этом не было. Наоборот, командование бригады подлодок СФ отмечало грамотные действия Василия Андриановича. В боевой характеристике, данной Тураеву командиром дивизиона Героем Советского Союза И. И. Фисановичем в декабре 1943 года, каждое слово словно специально было подобрано так, чтобы опровергнуть те фразы, которые всего пять месяцев назад были незаслуженно брошены в лицо герою на Балтийском флоте:
«Честный, лично храбрый, инициативный, решительный, дисциплинированный и исполнительный офицер. Имеет опыт командования кораблем и использования боевой техники в бою. Тактическая подготовка высокая, в обстановке ориентируется легко и правильно, решения принимает быстро, смело, осуществляя их решительно и энергично. Внимательно изучает опыт войны, работает над повышением своего специального и политического образования. Подчиненными руководит умело и пользуется у них авторитетом…
Выводы:
1. С занимаемой должностью справляется, может быть использован на должности командира большой подлодки».
В январе и феврале 1944-го «Месть» сходила в море еще дважды, но выйти в торпедную атаку ей так и не довелось. Несмотря на эти неудачи, командование бригады решило доверить Василию Андриановичу новейшую «эску», вступившую в строй флота в конце 1943 года, – С-104.
До прихода на корабль Тураева эта подлодка успела сходить лишь в один поход, который сразу показал, что ее командира нужно немедленно менять. Никогда ранее не воевавший, он без должного рвения относился к службе, а когда увидел, что у него многое с ходу не получается, что называется, опустил руки и начал регулярно закладывать за воротник. В результате 13 марта 1944 года Василий Андрианович стал командиром С-104.
«Настал день, – писал в своих мемуарах бывший член экипажа С-104 старшина Л. А. Власов, – и на нашей лодке появился высокий худощавый офицер. На груди его поблескивали орден Красного Знамени и медаль «За оборону Ленинграда». Это был Василий Андрианович Тураев. Мы сразу же почувствовали его твердую руку. Убедились, что он требователен, непримирим к недостаткам и в то же время скромен и сдержан. А за молчаливостью и некоторой замкнутостью матросы быстро разглядели душевность, умение ценить и уважать людей… Вот какой он, капитан 3-го ранга Тураев! Крепко нам повезло! Хотя служить нам, прямо скажем, стало труднее, чем раньше. Теперь мы каждый день выходили на полигон. Новый командир нещадно гонял нас, отрабатывая до мелочей все тактические элементы, особенно срочное погружение.
