Раньше мы терпели отдельные «капризы» механизмов и приборов. Тураев потребовал, чтобы ничего такого не было, все на лодке должно работать безотказно, без всякого норова!.. Мы опять готовимся к плаванию. Теперь подготовка проходит более организованно. Тураев стремится предусмотреть буквально все, что нам понадобится в походе, и в то же время беспощадно отделывается от всего лишнего. Он учитывает и то, что моряк должен идти в море бодрым и жизнерадостным. Поэтому все работы планируются так, чтобы перед выходом в плавание двое суток оставалось для отдыха людей». И еще: «С приходом к нам В. А. Тураева изменился внешний вид моряков. «Подводного загара» (так подводники называли грязь на коже, которая накапливалась на протяжении всего похода. – М. М.) больше ни у кого не заметите. Все аккуратно умываются, бреются. Сам командир всегда чисто побрит, подтянут»
[154].
Увы, первый поход «эски» успехом не увенчался. Почти сразу после выхода из базы вышел из строя гирокомпас, для качественного ремонта которого пришлось вернуться назад в Полярный. Спустя двое суток С-104 вновь вышла в море и пробыла там 16 суток, но никого не встретила, несмотря на активнейший поиск противника. Власов вспоминал:
«Нас изумляла выносливость нового командира. Когда он отдыхал? Все время, пока лодка двигалась на поверхности моря, командир стоял на мостике. Его куртка-канадка выцвела от ветра и брызг, покрылась коркой соли. Изредка он спускался в центральный пост, усаживался на разножке прямо под открытым люком и просил принести ему что-нибудь перекусить. Пока кок бежал на камбуз, капитан 3-го ранга закрывал глаза и сразу засыпал. Сон продолжался минут десять – пятнадцать. Потом командир просыпался, съедал, что принес ему кок, и снова поднимался на мостик.
Когда лодка погружалась, командир подолгу просиживал в крошечной рубке гидроакустиков, прослушивая море. Потом обходил отсеки, беседовал с матросами, шутил вместе с ними, подбодрял уставших.
Наши симпатии к командиру росли с каждым днем, и мы были уверены, что боевого успеха добьемся обязательно, и очень переживали, что плавание и на этот раз было безрезультатным. Командир успокаивал наиболее нетерпеливых:
– Побеждает тот, у кого нервы крепче и кто умеет ждать»
[155].
Ждать пришлось до следующего похода, пришедшегося на середину июня. В море вышло пять подводных лодок Северного флота, которые разворачивались вдоль всей трассы перехода немецких конвоев из норвежского порта Хаммерфест в столицу провинции Восточный Финмарк город Киркенес. На восток суда перевозили пополнения и снабжение для немецкой горной армии, продолжавшей удерживать захваченную еще в 1941 году часть советского Заполярья, на запад – добытую в шахтах Киркенеса железную руду, содержавшую в больших количествах никель и другие редкие цветные металлы. Подводные лодки, авиация и торпедные катера Северного флота регулярно наносили удары по конвоям, и хотя не смогли добиться прекращения перевозок, но вынудили немцев весьма серьезно сократить объем перевозимых грузов и сосредоточить для защиты конвоев большое количество боевых кораблей. Они в два-три ряда окружали торговые суда, так что прорваться сквозь них к цели было очень сложно, а стрелять с большой дистанции из-за охранения попросту бесполезно – многочисленное охранение легко обнаруживало следы торпед, и суда успевали уклониться от залпа. При этом подводники, проникая на трассу конвоев, регулярно подвергались опасности подорваться на минах, которые были выставлены немцами вдоль всего маршрута. Немало подводных лодок Северного флота погибло, причем основная тяжесть потерь приходилась именно на минные заграждения. Воевать в таких условиях было крайне сложно, но только не для Тураева, прошедшего школу Финского залива.
Его звездный час наступил 20 июня, когда, основываясь на данных разведки, он вышел на прибрежную трассу в расчете перехватить конвой, шедший в западном направлении. Над морем висела низкая облачность, исключавшая действия ударной авиации. Немцы прекрасно об этом знали и все свое внимание сосредоточили на наблюдении за поверхностью моря, но все-таки так и не сумели заметить перископ «эски», которая 50 минут наблюдала за судами, прежде чем дать торпедный залп. Стрелять пришлось все-таки из-за внешней линии охранения, но Василий Андрианович настолько искусно выбрал позицию, что три судна из состава конвоя лежали практически в одной плоскости стрельбы, частично перекрывая силуэты друг друга. В 16.27 в тот момент, когда до ближайшего корабля оставалось не более 3–4 кабельтовых, Тураев одну за другой выпустил четыре торпеды. Вопреки обычной практике командир «эски» не спешил погрузиться после залпа, оставшись наблюдать за конвоем в перископ. Уже через 38 секунд он воочию наблюдал попадания и взрывы, посчитав, что поразил все три цели. На самом деле командира ввели в заблуждение плохие погодные условия, исказившие видимые результаты атаки. Попали лишь две торпеды, но и их оказалось достаточно, чтобы уничтожить большой охотник за подводными лодками Uj-1209, шедший во внешней линии охранения. На корме корабля взорвались глубинные бомбы, он разломился на несколько частей и быстро затонул. Немцы три часа гонялись за лодкой и сбросили на нее сорок одну глубинную бомбу, но так и не смогли нанести сколько-нибудь серьезных повреждений. Когда 26 июня С-104 вернулась в Полярный, ее встречали как победительницу. Ни одна из остальных четырех субмарин, принимавших участие в операции, даже не смогла выйти в атаку на хорошо охраняемый конвой, не говоря о том, чтобы потопить какой-нибудь корабль или судно. За боевой успех Василий Андрианович был награжден вторым орденом Красного Знамени, а 11 июля получил звание капитан второго ранга. Не меньшей наградой для него были радостные лица членов экипажа. «Не было ни гроша, да вдруг алтын! На рубке нашего корабля появляется алая звезда с цифрой три посередине. Несмотря на прохладную погоду, мы все щеголяем без бушлатов – чтобы орден на груди был виден»
[156], – писал по этому поводу Л. А. Власов.
В конце августа – начале сентября С-104 ходила к северной оконечности Новой Земли охотиться на немецкие подводные лодки, проникавшие в Карское море. Обнаружить врага так можно было разве что случайно, и встречи с ним не состоялось. Короткий ремонт, и 8 октября снова в море, на этот раз на прибрежную коммуникацию в район Тана-фьорда. Поскольку в день выхода подлодки в море началось наступление войск Карельского фронта, быстро вынудившее противника начать широкомасштабное отступление из Лапландии и Финмарка, недостатка в потенциальных целях для атаки не наблюдалось.
Уже на второй день нахождения на позиции, 12 октября Тураев обнаружил немецкий конвой, шедший на запад. Пока лодка сближалась с ним, командиру довелось воочию наблюдать атаку наших самолетов, заставивших немцев сосредоточить все внимание на воздухе и расстроить свой походный ордер. Этим и воспользовалась С-104, которая выпустила четыре торпеды с дистанции 7 кабельтовых. На этот раз удержать подлодку на поверхности не удалось, но уже спустя 8 минут после взрывов торпед Тураев наблюдал в перископ «обломки палубы, мачты, две шлюпки, много людей»
[157]. Он считал, что его залпом были потоплены транспорт и сторожевой корабль, которые створились в момент атаки, но на самом деле торпеды поразили только пароход «Лумме» (1730 брт), перевозивший разборные деревянные казармы, в которых должны были проживать горные егеря на новом месте расквартирования. Поскольку почти сразу вслед за торпедной атакой начался новый налет советской авиации, немцы даже не стали пытаться преследовать удачливую подлодку.
