– Юл–ля, – выхожу из тени, когда понимаю, что пора вмешаться, – я тебя обыскался. Любимая, это что за тело возле тебя трется?
– Любимая?
Леонид разворачивается ко мне, отпуская волосы Юли. Моментально теряет к ней интерес, оценивая наши с ним весовые категории. Леонид проигрывает мне и в ширь, и в высь. Оглядывается на Юлю:
– Так ты с ним, что ли? А че сразу не сказала? А то подруга, подруга.
– Ну я подруга, – делаю шаг вперед, – какие проблемы?
– Нет проблем. Ушел я.
Бочком, бочком это недоразумение скрылось за углом дома.
***
Спустя полгода общения и свиданий я привел Юлю домой в качестве своей девушки. Родственники одобрили, тем более, что из безбашенного легкомысленного пацана я стал постепенно превращаться в мужчину. Не иначе, рассудили они, это положительное влияние на меня Юлии.
Еще через пару месяцев мы с ней начали жить вместе. Предложение сделал на годовщину знакомства. Она согласилась.
Готовились к свадьбе. Заявление подали, дату назначили.
Мальчишник. Пьянка. Спор. Гонка по мокрому асфальту.
Адреналин зашкаливает. Моя ласточка оставила всех соперников далеко позади.
Поворот. В глаза светит дальними фарами встречка.
Занос. Визг тормозов.
Руль выворачиваю уже в воздухе. Яркая вспышка. Пронзительная боль. Темнота.
***
Слышу голоса. Глаза открыть не могу, мешают повязки, зато слух четко улавливает плач мамы и Алиски.
– Не надо, не плачьте, я живой.
– Слава богу, очнулся!
Вокруг меня суетятся, щебечут любимые женщины. Вслушиваюсь, пытаюсь разобрать среди гомона голос невесты.
– А Юля где?
– Дома твоя Юлька, плачет. Димка, идиот, мы чуть с ума не сошли, когда про аварию узнали.
Племяшка ругает меня, что я всех напугал, хлопает ладошкой по плечу. Больно. Мелкая, а удар что надо. Мать тихо сидит рядом, но я чувствую – слезы катятся.
– Не надо, мам…
– Да я что, я ничего. Радуюсь.
По предплечью гладит мягкой ладошкой, гладит, и от этого щемящая боль в груди дышать не дает. Напугал я всех.
– Прости.
В палату входит врач, выгоняет женщин.
– В рубашке родился, Кудрявцев, – слышу, как он нажимает какие–то кнопки на аппарате, что стоит у изголовья, вероятно, смотрит показания. – После такой аварии только перелом ноги и легкое сотрясение. Еще физиономию себе попортил, шрамы останутся. Но, говорят, шрамы украшают мужчину, не так ли? А ты чего гнал–то? Жениться не хотел, наверное, да? – подшучивает доктор.
– Хотел. Хочу. Я хоть щас. Зовите регистратора.
– Оставишь невесту без первой брачной ночи? Нет уж, брат, подлечишься, потом в загс.
***
Подлечился.
Пить, спорить и гонять зарекся навсегда. Несколько месяцев восстанавливался, ногу разрабатывал. Честно говоря, думал, будет хуже.
Разбитую машину отправил в утиль, купил новую, но сел за руль не сразу – потряхивало. И те фары встречные мерещились всюду. Только когда к брату в компанию вернулся и нужно было как–то добираться до работы, начал осваивать вождение будто заново.
Юлия за несколько месяцев моего отшельничества отдалилась. И не уходит, и откровенно поговорить не хочет, тянет что–то, увиливает. Глаза прячет.
– Боишься, что ли, меня, Юль? – несколько раз спрашивал.
Однажды только прошептала, я услышал:
– Страшно.
Ключ в замке проворачивается. Дверь открывается. Выхожу встречать благоверную.
– Ой, Дим, а ты уже дома? А мы с девочками в кафе засиделись.
Опираюсь плечом о косяк, складываю руки на груди. Молчу, стиснув зубы.
Густые черные локоны прячут лицо, пока Юля справляется с застежками на босоножках. Платье на ней серебристое, обтягивающее, длиной по икры. Все закрыто наглухо, но изгибы подчеркивает. Отпадно. Освобождает ножки от обуви, сразу становится ниже, миниатюрнее. Босиком идет до меня, привстает на носочки, чмокает в левую щеку.
– Как дела? – дежурный вопрос.
В глаза не смотрит. Проплывает мимо в ванную вместе с тяжелым клубным запахом.
– Нормально, – сухо отвечаю ей в спину. – Позвонить предупредить сложно было?
– Ой, Дим, не начинай, – отмахивается. – Расстегни лучше.
Подхожу. Юля перекидывает через плечо волосы вперед, подставляет спинку. Тяну молнию вниз до поясницы, еще ниже.
– Спасибочки.
Хочет отойти, но я держу за язычок молнии. Крепко держу.
– Пусти, – вырывается.
Рывком дергаю ее на себя. Не удержав равновесия, Юля бьется спиной о мою грудь.
– Что творишь, Кудрявцев? – шипит, выворачиваясь из капкана рук.
– Юл–ля–я, – шепчу в волосы, прижимая сильнее. – Поцелуй меня.
"Просто поцелуй. Сама. И все обиды станут неважными".
– Отпусти. Не хочу.
Ну нет, так нет. Развожу руки.
Разворачиваюсь на 180 градусов. Забираю с полки подтаявшее мороженое. Располагаюсь на диване. С первой же ложки сливочного лакомства во рту уплываю в нирвану. Теперь это и мое любимое мороженое тоже.
Не нравится…
– Елена –
Вчера, когда я на такси подъехала к дому, наспех заплатив таксисту, и не помня себя, выскочила из машины, скорая уже стояла у подъезда.
Перескакивая через ступеньки, поднялась на свой этаж. Врач, низенький мужичок в синей форме, с чемоданчиком в руках, на пороге прощался с мамой.
– Что… с дочкой… – запыхавшись, едва смогла спросить.
– Это мама девочки, – пояснила мама доктору.
Мужчина спокойный как удав и мама такая же. Значит, с Мариной ничего серьезного?
– Ничего страшного с вашей дочкой. Реакция на стресс. Я дал ей легкое успокоительное. Постарайтесь окружить ее вниманием и положительными эмоциями. Будут еще боли беспокоить девочку, покажитесь участковому врачу.
