– У кого?
– У дяди Вени.
– Правда? Не замечала. Поэтому он тебе не понравился?
– И поэтому тоже.
– Ладно, Мариш, ешь давай, в садик опоздаем.
Двигаю кашу ближе к дочери.
Но и спустя две минуты каша остается нетронутой. Марина подперла голову кулачком и теперь просто уныло крутит ложку в самой серединке тарелки, наблюдая, как сливочное масло стекает в лунку прозрачными желтыми дорожками.
– Эх, скорей бы суббота, – снова вздыхает кнопка.
– А что будет в субботу?
– Мороженое.
– Точно, – оживляюсь, – мы обязательно пойдем в кафе есть наше любимое мороженое. Кстати, можем сегодня после садика заглянуть,
– Да! – радостно хлопает в ладоши дочка.
– Но! – поднимаю указательный палец вверх. – Если не будет болеть животик. И только по одному шарику! А то к субботе горлышко заболит.
– Хорошо. Но! – копируя мой жест, Марина поднимает свой пальчик вверх. – Только ты и я!
– Заметано!
Закрепляем договор хлопком по ладоням.
8. Минус 1 или Мне нужен ты!
– Дмитрий –
В отвратном настроении еду на работу. Юля мозг вынесла напрочь. И… мы расстались. Сожаления не испытываю, только грязным себя ощущаю с головы до ног.
Утром, проходя из ванной мимо спальни, случайно подслушал Юлькин разговор по телефону очевидно с кем–то из подружек.
– Ой, да мой квазимодо слова не сказал ни вчера, ни сегодня. Ходит, словно в рот воды набрал и лицо такое... бр–р–р... – представил, как передернуло невесту при этих словах. – А–ха–ха, о чем ты? – хохотнула она в трубку.
Что–то еще говорила, комментировала, мне было уже не интересно. Важное я услышал.
Квазимодо, значит. И как ни странно ни разочарования не почувствовал, ни обиды. Смешно просто стало – притворяться столько времени и ради чего? Ради статуса невесты? Ради галочки, что есть мужик, обеспеченный, с жильем, давно готовый жениться? Искала все это время запасной аэродром? Зачем? Где логика? Не по–ни–ма–ю!
Юля еще щебетала с подругой, а может и не с подругой, но мне было все равно. Ушел на кухню, поставил вариться кофе. Отвернулся к окну и тупо смотрел на улицу невидящим взглядом, спрятав руки в карманы домашних штанов.
Резко скинул с себя женские руки, неожиданно обвившие меня за талию.
– Уходи, Юля.
– Я тоже кофе хочу, – услышал капризные нотки в голосе.
– Уходи. Из моего. Дома, – четко выделил каждое слово.
– Димочка, ты чего?
Юля подлезла под руку, начала обеспокоено заглядывать в глаза. Без косметики, свежая после сна, передо мной хлопала ресничками обычная симпатичная девчонка. Красивая оболочка невкусной конфетки.
– Это из–за того, что я вчера тебе отказала? – улыбнулась игриво, потянулась к ровной щеке губами. Я отстранился. – Ну прости, не дуйся. Мы с девочками собрались, давно не виделись. Пришла домой как выжатый лимон.
Я смотрел на нее сверху вниз. Красивая девушка. Эффектная. А никаких чувств к ней не испытывал кроме неприязни. Для этой красавицы прекрасный принц превратился в чудовище без права на перевоплощение.
– Глаза, Юля, у тебя лживые. Твой квазимодо больше не желает тебя видеть в этом доме. Мы расстаемся.
– Дим, Димочка, – Юля догадалась, что я слышал ее болтовню, – это шутка была. Не обижайся, Дим.
– Уходи, Юля. Все. Два дня тебе даю, чтобы съехала. Ключи на полке оставь.
Молчала моя теперь уже бывшая несколько секунд. Глазки неверяще бегали по моему лицу, цеплялись за борозды, полыхали искрами. Не пошутил ли я?
Какие тут шутки?
Кофе в турке поднялся шапкой, зашипел. Я крутанул ручку, выключив плиту. Пить расхотелось.
– У тебя кто–то есть, да? Ты поэтому так легко перечеркиваешь наши отношения?
– А нет никаких отношений, Юль. Ты не заметила? Мы давно чужие друг другу.
– Я тебе не верю. Не верю, слышишь?
Голос с тихого шепота перерос в истерический крик:
– Ты лжешь! Ты не можешь выкинуть меня как использованную вещь! Ты любишь меня!
– А ты?
– И я люблю, Дим.
Что ж ты, врешь, милая и не краснеешь? В глазах ни капли правды.
– Так любишь, что уходишь на гулянку, не предупредив где ты, с кем и как доберешься до дома? Так любишь, что боишься ходить куда–то со мной вместе? Так любишь, что за глаза называешь Квазимодой? Между нами давным–давно ничего нет, Юля, ты не заметила? Как соседи живем.
Воздух между нами накалялся с каждой секундой все сильнее.
– Ты... ты… ты не имеешь права упрекать меня. Это из–за тебя у нас не состоялась свадьба! Из–за тебя я живу с… – осеклась, вытаращив глаза.
– Ну? Договаривай. С уродом? Инвалидом? Еще скажи, что жалеешь, что я не умер.
Красивый рот открылся, закрылся.
– Все. Через два дня чтобы тебя здесь не было.
Обойдя Юлю, пошел одеваться на работу и услышал в спину:
– Ты еще пожалеешь.
А мне смешно стало. Обернулся:
– О чем, Юля? О чем я должен пожалеть?
Кофе так и не попил с утра, поэтому на работе первым делом иду к автомату, стоящему в общем коридоре. Выбираю Американо и жду свою порцию кофеина. Олег вышел из лифта, подошел ко мне.
– Дим Димыч, чего хмурый с утра? Мороженое не понравилось?
Олег давит лыбу и, подмигивая, протягивает руку. Приветствуем друг друга крепким пожатием.
– С Юлей расстались.
– О как, – улыбка исчезает, брат хмурится. – Так, сейчас не могу, – смотрит на циферблат наручных часов, – встреча. На кофе–чай приходи, поболтаем.
– Угу.
– Не кисни, прорвемся.
Олег хлопает меня по плечу и быстрым шагом удаляется в сторону своего кабинета.
– Я и не кисну, – говорю вслед удаляющемуся брату. – Мне по кайфу на самом деле.
Забираю горячий стаканчик, иду к себе. Погрузиться в работу – лучший повод не думать и не анализировать почему и когда наши отношения с Юлей зашли в тупик. Значит, так было нужно. Одно понимаю четко, как бы это парадоксально не выглядело – черная полоса закончилась.
В десять, как и договаривались, иду в кабинет биг–босса.
Кофе–чай – это пятнадцатиминутный перерыв для всех сотрудников компании. Для него отведено строгое время – в десять утра и в три часа дня. Так называемый отдых от работы, потому что основная часть людей работает за мониторами, а глазкам нужно давать отдыхать.
