– Ну, это он зря, конечно. Пей лекарство, зайка, оно сладенькое.
Марина послушно глотает сироп жаропонижающего и ложится в кровать. Сижу с ней рядом, держу за пальчики, рисую узоры на ладошке.
– Солнышко, мы Веника тебе в папы не возьмем.
– Правда?
– Честное мамино слово.
– Мамочка, я хочу, чтобы моим папой был Дим Димыч. Я рыбку об этом тоже попросила...
Ох, доча, маленькая моя девочка. Как же тебе объяснить, что не все желания исполняются. Особенно такие. Прикусываю до боли нижнюю губу. У дочки глазки закрываются, температура понижается.
– Веник уйдет? – сонно.
– Уйдет. Не переживай, я скажу, чтобы он больше никогда-никогда не приходил.
Быстро собираю мелкие осколки от колбы в совок. Роза лежит на столе. Она выглядит живой, но без колбы, насколько я знаю, она завянет быстро. Надо попробовать заказать новое стекло для нее, авось спасем.
– Спи, мое солнышко, – целую спящую дочку в прохладный лобик и решительно иду на кухню.
Вениамин подпирает плечом холодильник.
– Как она?
– Температура поднялась, дала лекарство, спит.
"Боже, – думаю, глядя на него, – вот откуда у Маринки жар. Второй раз! Это у нее на Веника аллергия!"
– Веня, – с укором выговариваю ему, – ты поторопился предупредить мою дочь, что будешь ее отцом. Мой ответ – нет.
– Леночка… – делает шаг ко мне.
– Нет, Веня, – останавливаю его взмахом руки и льдом в голосе. – Хватит! Я тебя не люблю и никогда не смогу полюбить. Извини, что когда-то дала надежду. Ты хороший, красивый, умный мужчина, но не мой, понимаешь? Я Диму люблю... А ты еще встретишь другую девушку, вы полюбите друг друга, у вас будут свои дети…
– Не будет.
– Что?
– Не будет детей. Я бесплоден.
– Оу.
Неожиданно и не к месту. Хотя когда такие новости бывают к месту?
Не знаю что сказать.
– Я думал, что проблема в бывшей жене. А недавно узнал, что это я… – Веня криво усмехнулся, запустил пятерню в волосы. – Запереживал что-то сначала… Потерялся. Думал, что у меня еще все впереди, а оказалось, что впереди-то ничего не будет... своего. А потом вспомнил, что у меня есть ты и Марина…
– Нет…Веня, нас у тебя нет, – говорю тихо и твердо. – Прости.
Молчит, не двигается.
– Тебе лучше уйти.
– Лена…
– Все, Веня. Все! – тихо истерю. Я и так держусь из последних сил.
Следующие секунды тишины кажутся мне вечностью.
Веня смотрит в ночное окно. Плечи опущены.
– Извини, Веня. Тебе пора.
Вздрагивает.
– Угу.
Не глядя на меня, проходит мимо, на выход. Обувается.
Я стою в проходе. Что еще сказать не знаю. Неловко как-то.
– Пока? – Веня грустно улыбается.
– Всего хорошего, Вень.
– Будь счастлива.
– И ты…
Дверь за ним закрывается. Я только сейчас чувствую, какой груз свалился с плеч.
Иду к дочке. Трогаю ее лоб губами. Прохладный. Маришка открывает глазки.
– Он больше не придет?
– Все, – успокаиваю ее, – не придет.
– Честное слово?
– Честное-пречестное. С глаз долой, из сердца вон.
– Можно я не буду с его подарком играть?
– Можно. И знаешь что? – говорю решительно. – А давай мы этот подарок утром в подъезд вынесем? Кому понравится пусть забирает. Да, дочь?
– Да! Сейчас!
– Давай сейчас.
Марина подскакивает с кровати, берет коробку Веника. Тяжеленькую для ее роста. Помогаю ей. Вместе тащим ненужный подарок на площадку, ставим по центру. Следом за коробкой туда же отправляются его шикарный букет и нераспечатанная бутылка красного полусладкого.
– Красота! – удовлетворенно заключаю, окидывая напоследок яркую композицию на полу. – А теперь зубки чистить и спать.
Укладываю дочку в кровать. Из освещения только ночник в виде сердечка, включенный в розетку.
Маринка, повздыхав немного, засыпает быстро крепким сном. Я не спала предыдущую ночь, но сейчас чувствую, тоже не усну. Поговорить бы с кем-нибудь, чтобы просто выслушали, но поздно уже – ни маме, ни подружкам в это время звонить не буду.
Тихо выхожу из спальни, прикрыв за собой дверь. Бесцельно прохожусь по маминой комнате, коридору, кухне. Останавливаюсь у окна, сложив руки на груди. Внизу в ряд стоят машины. Тусклый свет из окон многоэтажки выхватывает темные и светлые пятна – крыши автомобилей. У Димы беленькая, всегда чистенькая, уютная. Тоска сжимает грудь, лишая воздуха.
Дима, чудовище мое. Что же я наделала? Как мне жить без тебя теперь?
Ищу телефон, включаю его. Сообщений нет. Набираю Диму. Гудок. Второй.
Сбрасывает...
33. Истерика или волшебные слова для чудовища
– Дмитрий –
Я даю им пять минут поговорить. Добавляю еще пять. Это максимум. Глаза болят от того, что пялюсь в одну точку – на ЕЕ окна, где ЕГО одиночная тень периодически мелькает. Пальцы немеют, сжимая со всей дури руль.
Бомбит меня не по–детски. Почему ОН еще там? Почему не вылетает пулей из подъезда, а вслед ему не летят его подарки? Все, Лена любимая, ты увидела Юлю и все решила за нас всех? Нет, ты не можешь так поступить с нами. Не выйдет, красавица. Это неправильное решение. Не Юля, а ты моя. А свое я не отдам ни Венику, ни кому другому. И терплю я все это только потому, что вижу его в окне одного, а не с тобой в обнимку. Поэтому могу простить его присутствие у тебя. Пока еще могу.
Глухо рычу. Руки чешутся набить морду этому предмету домашней утвари, но там Маришка. Не хочу ее напугать, а потому сижу в своей тачке и жду.
Жду. Жду…
Тень в окне исчезает, а меня рвет на куски от ревности.
Девятая минута заканчивается, я на низком старте.
Мой порыв идти в атаку прерывает звонок. Олег.
Палец зависает над красной кнопкой сброса. А вдруг дома что?
– Слушаю.
– Это я тебя слушаю, брат. Что случилось?
– У Ники своей спроси, – срывается грубо с языка. Да, я на невестку зол, потому что уверен, что не без ее участия влезла в нашу с Леной гармонию бывшая.
– Димыч, ты хоть не начинай, а? – заводится Олег. – Алиска заперлась в комнате, жена ревет, мать на успокоительном, к тебе отправляет. Я ничего не понимаю! Уехал, все было лучше не придумаешь, приезжаю – тут не пойми что.
