В самом просторном месте птичьего царства, привязанный длинной веревкой к перекладине, восседал король птиц орел. Огромный, черно-бурый, только на шее золотистые крапинки поблескивали, да на крыльях по белому пятну красовалось. На голову была надета рыжая кожаная шапочка, закрывающая глаза, а из-под нее выглядывал хищный крепкий клюв, будто сделанный из камня или стали. Если подобный по темечку либо виску ударит, так убить может.
— Какой красавец… — не удержался Хасинто. В соколятне родного замка таких великолепных птиц не водилось.
— Красавица, — поправил Диего. — Это она. Торменда зовут. Помню, когда ее только приручали…
— Так что здесь делать нужно? — Прерывать собеседника, конечно, невежливо, но иначе Диего так и будет болтать, не умолкая. Хасинто же не в том расположении духа, чтобы вести праздные беседы.
— Ну, здесь от нас с вами много не требуется… Птиц надо время от времени на охоту брать — иначе хватку потеряют, но это дело сокольничих. К нам они обращаются, только если сами не успевают, выносом тоже они занимаются. А нас обычно просят воду сменить, — он кивнул на прикопанные в пол кадки. — Или покормить кого. Но вы в первую пору все равно каждый день сюда заглядывайте. Ну, чтобы птицы вас запомнили, к руке вашей привыкли. Рукавицы, кстати, вот, — он указал на стену позади себя. Там и впрямь висели длинные, до локтя рукавицы из толстой кожи, а еще кожаные петли и шнуры. — Вы ведь умеете с птицами обходиться?
Подобный вопрос даже обиден.
— Конечно!
— Ага… Я в этом не сомневался, не думайте, так, на всякий случай спросил. А, и вот еще, забыл предупредить: главное, к Торменде не прикасайтесь. Она только к сеньору и главному сокольничему привычна, ни к кому больше дон Иньиго не хочет ее приучать, — Диего умолк и будто задумался. Наконец продолжил: — Ну… раз уж я начал, то договорю: у него еще любимая кобыла есть — Эстрелла. И парочка любимых гончих — Пака и Лопе. Так вот: ими он тоже сам занимается, либо это делают те, кому сеньор лично доверил. Так что любимцев его без разрешения не трогайте, иначе он рассердится.
— Спасибо, что сказали.
— Ну и любимый эскудеро у него тоже есть… — проворчал Диего и усмехнулся. — Ладно, теперь идем на псарню.
Псарня. Оружейня. Конюшня. Снова подворье.
Он изо всех сил старался слушать, отгоняя слабость и сонливость. Это даже получалось, хотя и с трудом. Быстрее бы ночь пришла! Тогда Хасинто наконец-то сможет поспать. И пусть ему приснится Марита… Пусть это будет больно, и все же…
— Ну вот. Вроде основное я показал, — Диего развел руки в стороны и вздохнул. — Теперь на кухню? Чего-нибудь поесть?
Нет. Не хочется. Странное чувство: в животе крутит, даже побаливае, но при этом мысли о еде отвратительны. Аж тошнит.
— Нет, пожалуй. Лучше скажите, что теперь мне нужно делать?
Диего хохотнул, бросил:
— До сих пор не голодны? — и добавил: — Понимаю. У меня в первый день так же было. Ну, вы тогда… С псами рано еще… Они должны, как и птицы, к вам привыкнуть. Так что сегодня я сам ими займусь. Только поем сначала. А вы лошадей погоняйте, некоторые застоялись. Спросите у конюхов, которые именно. А я пошел.
Хасинто долго и бездумно смотрел в спину юноши. Затем встряхнулся: мотнул головой, потер глаза, поводил плечами, чтобы взбодриться, и вернулся в конюшню.
Валеросо, как всегда, радостно заржал, учуяв хозяина, и Хасинто не выдержал: подошел к жеребцу, уткнулся лицом в теплую шею, втянул ноздрями родной, напоминающий о доме и монастыре запах. Прости, Валеросо… Не тебя сейчас нужно проездить, а чужих — господских — скакунов.
Как же хочется зарыться в его гриву и уснуть! Прям вот так — стоя.
Хасинто через силу оторвался от Валеросо и вышел из стойла. В левом от дверей углу сидел мальчонка лет десяти. Может, сын одного из младших конюхов или просто помощник. В конюшне Варгасов тоже околачивались такие вот мальчишки. Присматривали за лошадьми, убирали навоз, следили, чтобы огонь масляных ламп не попал на сено. Наверное, и этот тем же занимается.
— Которые застоялись? — спросил Хасинто.
— А! Покажу! Щас!
Мальчишка вскочил на ноги и метнулся вправо.
— Вот, Вьенто, — он указал на огненно-рыжего коня с длинной черной гривой. — И вот эта, — грязный палец с обкусанным ногтем тыкнул на кобылу в яблоках. — Беличча.
— Начну с Вьенто.
— Ага! Знаете, где гуляться?
— Вокруг замка и на воинской площадке?
— Ага! — обрадовался мальчишка. — А дерьмо, если на мостовую наложат, так я уберу, вы только скажите.
— Непременно.
Вьенто оказался покладистым. Проезжая его, Хасинто в очередной раз едва не задремал, зато с Беличчей пришлось помучиться, и тут уж стало не до сна. Норовистая кобыла не желала слушаться. Она словно проверяла, достаточно ли силен незнакомый ездок духом и телом, чтобы она его на себе возила. Ох, не ту лошадь сеньор бесихой обзывал! Эстрелла-то, наверняка, посговорчивее. А эта поганка то идти отказывалась, то на дыбы порывалась взвиться, то шею выворачивала, стараясь дотянуться до ног Хасинто зубами. Он же, как назло, именно сегодня был слаб — и духом, и телом. Но все-таки справился: где хлыстом, где окриком и шпорами.
Вернув поганку на конюшню, взял следующего коня, а после и о своем Валеросо позаботился: погонял его сначала, а затем и почистил.
День перевалил за полдень. Впору бы отдохнуть, но не тут-то было. Появился Диего.
— Идемте мечи-доспехи начищать?
— Да, хорошо, — вздохнул Хасинто.
Не так уж просто, оказывается, быть оруженосцем, и не так уж интересно. Только и делаешь, что трудишься, как крестьянин на полях. Хотя такая честь того стоит.
Вечер не наступил, даже не опустился — он приплелся, еле-еле шевеля тенями-лапами. Упаси Сант-Яго, если еще и тянуться будет так же долго, как день. Дожить бы до полуночи!
Его познабливало, веки закрывались сами собой. Ног он, кажется, вовсе не чувствовал, словно вместо них были деревянные подпорки, причем сделанные из гнилого дерева, вот-вот готового расщепиться на влажные волокна.
Диего же — проклятие небесное! — все не унимался. Они уже и оружие дона Иньиго начистили, и на псарне во второй раз побывали. Оруженосец знакомил Хасинто с гончими, попутно объясняя, какой нрав у той или другой псины.
До умопомрачения подмывало выругаться — длинно, заковыристо, от души. Конечно, он не стал этого делать — не такой уж глупец и невежа.
— Со всем управились, — сказал юноша. — В полночь еще нужно двор и замок обойти, проверить, чтобы все спокойно было. Нынче это я сделаю, завтра вы или Гонсало. А сейчас, пока не стемнело, давайте, что ли, на мечах побьемся?
Вот теперь сдерживаться стало куда сложнее. Схватить бы какой-нибудь булыжник и стукнуть им по этой кудлатой башке в синей шапке! Изо всех сил! Чтобы Диего оставил наконец в покое, а не предлагал воинские забавы, когда Хасинто едва на ногах держится!
