— Не уверен, что вода в Тахо уже спала, можем хорошей переправы не найти. Лучше уж по мосту на тот берег переберемся.
Толедо! Раскинувшийся на холме, он виднелся издалека и поражал своим величием. Могучие стены казались несокрушимыми и, наверное, такими и были, крепостные башни высились над ними, словно грозные рыцари-исполины. Никогда еще Хасинто не видел такого большого и укрепленного города! Правда, он вообще лишь два раза бывал в городах, и то в детстве. К тому же они больше походили на деревни, разве что стеной обнесены — вот и все отличие.
Хотя, может, и Толедо внутри напоминает деревню?
Нет, не хочется в это верить! Таких стен достойны лишь столь же восхитительные дома и кастильо.
После коротких переговоров кабальерос вошли в ворота, и Хасинто открыл рот от изумления. Да, он не ошибся: город ничем не походил на виденные до сих пор поселения. В нем все казалось сплошной крепостью! Даже отдельные кварталы были огорожены, и вдоль бегущих вверх улиц и переулков высились глухие стены — серые и цвета охры.
А людей-то сколько! Они толкались в узких извилистых проходах, переговаривались, гомонили. Впрочем, рыцарям дорогу уступали: вестимо, чтобы под копыта не угодить.
— Не город, а котел адовый, — проворчал Гонсало.
— Вы здесь бывали прежде?
Ясно, конечно, что бывал, но почему бы не спросить? Может, он расскажет что-нибудь интересное. Не Диего же допытывать, который, как и Хасинто, впервые тут оказался. Озирается, головой вертит.
— Доводилось и не раз, — ответил Гонсало. — С этой стороны смотреть особо не на что, зато по ту сторону богатых домов… Вот уж где рай на земле! Тихо и сады, а кое-где и музыканты играют. Ну, летом и осенью. Сейчас не знаю. Весной я тут впервые.
Хотелось бы посмотреть на эти сады. Вот бы ему тоже еще хоть раз довелось побывать в Толедо!
Крутой подъем сменился пологой улицей, а затем спуском. Значит, они прошли половину города, а то и больше.
Хасинто оглянулся. Хвост войска терялся где-то далеко, за поворотами, а по бокам от колонны небольшими и редкими группами шли горожане, вооруженные кто топором, кто луком. Решили присоединиться к походу, надеясь на поживу. Что ж, лишними не будут.
С каждым шагом южная стена становилась все выше, все внушительнее. Вот уже и ворота показались, а потом и мост. Правда, западный — плавучий. Хасинто не отказался бы увидеть легендарный восточный, возведенный еще римлянами. Но увы — он и остальные кабальерос здесь не для того, чтобы на город глазеть. Торопиться нужно. Мало ли, что за это время случилось с вассалом дона Иньиго. Вдруг его уже одолели, пленили, захватили замок? Похоже, сеньора беспокоили те же мысли. Он пробормотал:
— Надеюсь, Алварес еще держится. Если нет… Все равно нельзя отдавать те земли.
— Вы же не думаете, что он сдался? — спросил Гонсало. — У него добрая крепость.
— Да, амиго, ее взять непросто. Если внутри достаточно еды и воды. А вдруг нет?
— Ерунда! Воды хватит, не пустыня же. Колодцы, ручьи опять же. А снедь… И ее хватит. Пусть и впроголодь, а все же… Иначе что это за сеньор, если запасы не рассчитывает? Алварес же достойный идальго. Зря вы, дон Иньиго, растревожились.
— Верно, амиго, — усмехнувшись, бросил де Лара.
Теперь ясно, отчего Диего ревновал сеньора к Гонсало. Хасинто тоже заревновал. Он бы никогда не осмелился так запросто говорить с доном Иньиго, тем более перечить. Простолюдин же, который, возможно, никогда не примет рыцарское посвящение, болтал с ним чуть ли не как с равным, а де Лара называл его «амиго». Вот их с Диего он друзьями ни разу не звал…
С одной стороны, понятно: Гонсало рядом с сеньором уже лет десять, да и по возрасту ему ближе, с другой — обидно. Ну почему кабальеро-виллано значит больше, чем наследники инфансонов?!
Завистливые мысли улетучились, стоило ступить на мост. Под ним синела позолоченная солнцем Тахо, на другом берегу возвышались холмы, переходящие в горы, за спиной же, если обернуться, нависали грозные башни-стражники, закрывали небо. Впереди сияние, позади — тени. Красиво!
Почти день всадники двигались вдоль реки, прежде чем достигли Эстремадуры. Куда поведет де Лара дальше, Хасинто понятия не имел. Да и откуда ему знать, в какой части обширной Эстремадуры находится Нуево-Балуарте?
Выслав вперед разведчиков, сеньор повернул к югу.
Уже в сумерках войско пересекло равнину и взошло на холм. С него хорошо просматривалась противолежащая возвышенность, увенчанная замком и окольцованная стенами. У ее подножия в ползущей над землей дымке виднелись размытые пятна вражеских костров.
Осаждавшие, конечно, не могли не заметить подступившее войско. Что же мавры предпримут? Подождут до утра или сейчас же двинутся в бой? Нет… вряд ли сейчас. В потемках бросаться на холм слишком глупо.
— Добрались, — протянул дон Иньиго.
Он велел разбить лагерь, а сам подозвал своего ближайшего вассала — идальго Васкеса. Что они обсуждали, Хасинто не слышал: вместе с Диего и Гонсало он принялся устанавливать сеньорский шатер. А там и сумерки сменились темнотой. Интересно, де Лара решит напасть на неприятеля ночью или подождет до рассвета? Возможно, именно об этом он сейчас и совещается с Васкесом.
Впрочем, они уже договорились: идальго отошел, а дон Иньиго наконец отдал приказ:
— Поднимаемся до солнца. Ударим с первым лучом. Всем, кроме дозорных — спать!
Вот и замечательно. Все равно Хасинто не представлял, как это — воевать во мраке. Другое дело при свете дня. Тем более утром солнце будет светить им в спину, а сарацинам — в лицо.
* * *
Первый бой… Сердце колотится так сильно, что его стук отдается в висках. Дыхание тяжелое и частое, кончики пальцев немеют от волнения. Как же страшно! Но не трусливым обездвиживающим страхом, а будоражащим. Так и хочется, выставив копье, помчаться вперед, сломать вражеский строй, сокрушить неверных! Только вот беда: из-за спин рыцарей противников не углядеть. На заре Хасинто видел, как враги выстраивались в боевой порядок, но что творилось в их рядах сейчас, было неясно.
Друг предупреждал, что оруженосцев — кроме Гонсало, — в сражение вряд ли возьмут. Хасинто все равно надеялся, но Диего оказался прав: пришлось идти позади с запасными конями и оружием. Их с приятелем задача внимательно следить за сеньором. Только если что-то пойдет не так, они включатся в бой. Им нужно будет пробиться к господину и передать другого коня, если Эстрелла падет, другое копье — если это сломается, другой меч — если Труено выбьют из рук.
Хасинто владели противоречивые желания. Он мечтал поучаствовать в битве, но не хотел, чтобы сеньор лишился лошади или оружия.
Протрубили рога. Грянул крик: Сант-Яго! — и конница понеслась вниз по склону. Развевались вымпелы на копьях, как тысячи сердец грохотали копыта, с корнем вырывая траву. Брызгами разлетались комья земли, а в воздух поднималась влажная пыль, забивалась в ноздри и лезла в глаза.
