— Семь лет прошло… И все равно на родине ему казнь грозит? Что же это за преступление такое? Что такого страшного он натворил?
Де Лара отвернулся, взъерошил пальцами волосы и, кажется, немного смутился.
— Ну… такое, которое многие мужи совершают. Он себе на голову возжелал чужую жену. Я, правда, не знаю подробностей. Вроде муж хотел ее защитить, а ибн Якуб убил его в драке. Думаю, случайно. И ладно бы, если убитый оказался простолюдином. Но нет. Он был сыном то ли главного судьи, то ли уважаемого… как там называются служители мавританского бога?
— Демонами, вестимо, — буркнул Хасинто.
— Ваше религиозное рвение достойно падре, — де Лара рассмеялся, но тут же посерьезнел и слегка нахмурился. — Поражаюсь, как ибн Якуба угораздило? Вроде такой разумный человек… Наверное, донья оказалась слишком прелестной, вот он и не удержался.
Прелестной? В голове возникла картинка: ибн Якуб — или сам Хасинто? — сгребает в объятия похожую на Мариту донью, задирает ей юбку, гладит ноги. Юная красавица изображает, будто против, но на самом деле жаждет поцелуев, ласк и…
Господи, отврати дьявола! Хасинто мотнул головой, прогоняя греховное наваждение. Блудница, которая привидилась, ничуть не походила на Мариту! У возлюбленной была улыбка ангела, лик святой. А у этой, у демоницы, во взгляде похоть и сладострастие, а ее тело… Нет, хватит об этом думать! Откуда вообще взялось стыдное видение?! Не иначе, это из-за мавританского зелья. Оно виновато. Не нужно было его пить. Ведь сам-то Хасинто верен Марите даже в мыслях! И навсегда останется верен. Он никогда не познает женщину, никогда не воспитает сына! После того, как примет рыцарское посвящение и побудет близким вассалом дона Иньиго, уйдет к тамплиерам. Он уже давно это решил и не отступит. А все владения пусть достанутся брату. Хасинто же будет сражаться во славу Господа и…
— Чинто! ты вообще слушаешь?
— Что? А, да, конечно. Просто задумался.
— Ясно, — хмыкнул де Лара. — Ну, я давно предупреждал, что хуглар из меня никудышный.
— Я слушал! Правда, слушал.
— Хорошо. Но все же повторю на всякий случай — я рассказал про ибн Якуба только для того, чтобы ты не надумал лишнего. А то еще приметшься за ним следить, — он потер подбородок и, прищурившись, пронзил Хасинто взглядом. — И еще вот: всё, что ты слышал в этих покоях, здесь же должно остаться. Послание, мой ответ, история лекаря — всё, понимаешь?
— Конечно, дон Иньиго, я понимаю. Клянусь никому ничего не говорить.
— Я верю.
Де Лара поднялся, взял со стола футляр с посланием и двинулся к двери. Хасинто вскочил следом.
— Сеньор!
— Что? — он обернулся.
— Почему ибн Якуб до сих пор не принял истинную веру? Столько лет прошло!
— Не знаю, Чинто, — де Лара пожал плечами. — Меня тоже это огорчает. Но таков был уговор: ибн Якуба не должны крестить насильно. Только если он сам захочет. Но тогда его дядя обещал от него отречься. Может, это и останавливает нашего мавра. И еще: пока что он верно мне служит. Но если я заставлю его принять Христа против воли… Как знать, останется ли он верным? Так что, пока мне это не мешает, пусть молится своим бесам.
Больше не задерживаясь, де Лара ушел. Он не дал никакого поручения, но возвращаться к Алваресу Хасинто и не думал.
Рука болела все сильнее, в голове роились мысли сразу обо всем и всех: о сеньоре и его сыне, ибн Якубе и зелье, грехе вожделения и Марите. И о Диего. Вот бы поболтать с ним, обсудить мавританских посланников, Алвареса, дона Иньиго… Пока друг был жив, Хасинто не подозревал, что будет так по нему скучать. Как же его не хватает! Перекинуться бы с ним взглядами и — как это часто случалось, — понять, что думают об одном и том же. Или поспорить, кто из них раньше станет рыцарем, кто доблестнее и сильнее… Хасинто злился, когда Диего хвастал мастерством в шахматах. А сейчас многое бы отдал, чтобы услышать насмешливое: «Да ты меня никогда не победишь. А все потому, что я умнее. Хоть и не могу читать».
Конечно, путь воина — это путь к смерти. Диего, увы, слишком быстро его прошел. Может, и Хасинто идти осталось недолго. Лишь Господу это ведомо…
Глава 7
Закончилась вечерня. Шаги и голоса смолкли, и на окутанное мягким сумраком помещение опустилась тишина. Ее нарушали только шелест одежд послушника, подливающего масло в лампады, и завораживающий шепот: это два мужа задержались в церкви и, преклонив колени, молились.
Хасинто также не спешил покидать божий дом. Здесь глухая тоска превращалась в светлую печаль, здесь отступали сомнения и тревоги, а душа становилась прозрачной и чистой, как родник в Кантабрийских горах. Густой, тяжелый запах ладана успокаивал, приводя в порядок мысли. Казалось, будто здесь нет времени, нет смерти и страданий — только вечность и умиротворение.
Хасинто опустился на колени и, закрыв глаза, начал молиться. За упокой Диего и Мариты, за сына де Лары и за себя — да спасет Господь от греха прелюбодеяния, да оградит от греховных помыслов и убережет от дьявольских соблазнов!
— Хасинто, — раздался громкий шепот.
Все. Божественное волшебство растаяло. Время снова понеслось вскачь, как конь к обрыву. Сияющий сумрак превратился в обычный полумрак, а лампады больше не горели, а теплились и чадили, едва разгоняя тьму. В мутно-желтом свете лениво кружилась жирная пыль.
Как некстати Хасинто отвлекли от молитвы!
Он обернулся. Оказалось, это Гонсало его прервал: он стоял неподалеку от входа и жестом указывал на дверь. Наверное, сеньору что-то понадобилось. Нет других причин, по которым в столь поздний час оруженосец явился бы за Хасинто.
Хотя странно… Что нужно Иньиго Рамиресу от немощного, который даже на тризне прислуживать не в силах? Тем более что она, вероятно, быстро перейдет в пир. Все-таки победа! Будет много вина и еды. Одной рукой не управиться. Хасинто, конечно, спросил у сеньора, может ли быть чем-то полезен, но тот покачал головой и ответил:
— Нет. За трапезой возле меня будут Гонсало и один из пажей Алвареса. Не беспокойся. Все равно сейчас толку от тебя мало. Да и я не изверг, чтобы мучить.
Может, де Лара передумал? Или что-то другое ему потребовалось: например, прочесть еще какое-нибудь послание.
Хасинто поднялся с колен и подошел к Гонсало. Тот шире распахнул дверь, пропустил его вперед и, подхватив под локоть, увлек в сторону от дороги — к темнеющему чуть поодаль каштану.
— Что-то случилось? — спросил Хасинто, когда они остановились.
— Это я и хотел у вас выяснить, — осторожно сказал Гонсало. — Сегодняшнее послание… О чем оно было?
Вот значит как! Оруженосец отвлек от молитвы, чтобы удовлетворить свое любопытство? В пору бы возмутиться, но вместо этого в душе зародилось удовлетворение. Выходит, не так уж сильно сеньор доверяет Гонсало, не такие уж близкие между ними отношения.
