Дневной зной уже растворился в вечерней прохладе, вот-вот грозящей перерасти в ночной холод. Теперь-то Хасинто не жалел, что на нем плотная камиза и шерстяная котта.
Пройдя несколько шагов, он остановился: до ушей донесся смутный шум.
Сейчас?! Вечером?! Неужели что-то стряслось?
Он бросился к воротам, но, добежав, вздохнул с облегчением. Ничего страшного, никакой опасности. Всего лишь крестьяне. Они переговаривались, галдели и, мешая друг другу, тащили сырные головы, масло, вино, корзины с овощами. Кое-кто пытался справиться с перепуганными козами, свиньями, овцами. Ясно: день сбора податей, вот соларьегос и запрудили двор. Как не вовремя! К внутренним воротам не пройти! Благо хоть расталкивать крестьян не пришлось: сами догадались, что нужно уступить дорогу кабальеро, тем более знатному. Только одна девица в длинном драном плаще ничего не поняла. Она и ее огромная корзина перегородили вход на мост. Крестьянка таращилась куда-то в сторону и не заметила Хасинто, даже когда он приблизился. Вот дуреха! Однако толкать, обижать женщину негоже, пусть и простолюдинку. Тем более такую хорошенькую.
— Позволь пройти, милая, — бросил Хасинто.
Девица вздрогнула и повернула голову.
— К-как вы меня назвали, господин?
Ее лицо стало пунцовым: не иначе, она сильно засмущалась. Что ж, это даже приятно и слегка волнующе.
— Я сказал: милая дева, позволь пройти, — повторил Хасинто с небрежной лаской.
— Я… я… Я не дева! Я мальчик! Мальчик!
Она… он распахнул плащ, показывая одежду. Мужскую.
Что за… Дьявол! Такое чувство, будто сначала в ледяную воду окунули, а затем кипятком ошпарили. Девица и впрямь оказалась мальчишкой. Как Хасинто мог перепутать? Ну да, глаза большие и невинные, волосы то ли собраны в хвост, то ли заплетены в косу — под чепцом не видать. Мягкий овал лица… Однако на верхней губе пробивается пушок, почти неразличимый в сумерках. Неудивительно, что Хасинто его не заметил, и все-таки… В иное время он посмеялся бы над своей ошибкой, но не сейчас.
— Мальчишка… — процедил Хасинто, а помолчав, рявкнул: — Смотришься, как девка! С дороги!
Он отпихнул юнца, вдогонку отвесив ему подзатыльник, потом в сердцах пнул корзину. Та опрокинулась. Свекла, репа и капуста покатились по земле. Малец бросился их собирать, но Хасинто не стал на это смотреть: отвернулся и наконец-то двинулся по мосту к воротам.
На внутреннем дворе было тихо. Слуги закончили работу и вместе с жителями замка либо слушали вечернюю мессу, либо разбрелись по домам и комнатам. Только огромный сутулый Пакито все еще сметал с каменных тропинок мусор и убирал лошадиное дерьмо.
— Пакито!
— А?
Мужчина повернул обезображенное оспой лицо и приблизился.
— Знаешь, как выглядит мята?
— Конечно, господин.
— Ну так собери ее для меня, будь добр. А когда закончится вечерня, жди у входа в замок. Запомнил? Ничего не перепутаешь? — Хасинто сделал паузу и повторил медленнее: — Соберешь мяту, дождешься у входа и отдашь ее мне.
— Да, господин.
Пакито туповат, зато трудолюбив и всегда готов услужить. Главное, правильно и по-простому объяснить, что от него требуется.
— Хорошо. Можешь идти.
Слуга вернулся к своему занятию, Хасинто же направился в часовню. Приоткрыл дверь, скользнул внутрь и, стараясь двигаться неслышно, юркнул на свободное место.
Падре начал читать очередную молитву, а Хасинто непроизвольно глянул на господские места. Лишь два из них были заняты — там сидели донна Беренгария и ее муж. Значит, дон Иньиго решил пропустить службу.
Где он сейчас? Может, в своих покоях? Или опять уехал на озеро, а вернуться не успел? Или еще куда отправился?
Какая разница! Хасинто не должно это волновать! Де Лара — рико омбре и сеньор. В своих землях властен делать, что хочет, находиться там, где хочет.
Если он уехал на озеро, то с кем? С Гонсало? Но тот плавать не умеет… Может, в одиночку отправился? Лишь бы не с гаденышем! И только бы не утонул!
Спокойно. Ничего не случилось. Даже хорошо, что сеньора нет. Иначе после мессы пришлось бы подойти к нему, смотреть на него, говорить, краснеть… Целый день прошел, а за давешний сон до сих пор стыдно.
После службы Хасинто остался у двери, оглядывая выходящих и пытаясь решить, у кого спросить о сеньоре. Не допытываться же у каждого воина. Вот бы Гонсало показался или кто-то из пажей…
Где они? Где оруженосец, где Сантьяго и Фаусто?
Неважно. Довольно ждать. Спрашивать тоже ни к чему. Если Хасинто понадобится сеньору, тот отправит за ним кого-то из слуг. К тому же де Лара вполне может быть в замке и готовиться к трапезе. Может, и пажи, и Гонсало там. Хасинто тоже пойдет в замок. Заберет у Пакито мяту — лишь бы слуга ничего не забыл и не перепутал, — а потом выяснит, есть ли какие-то поручения.
Он вскинул подбородок, отошел от двери и хотел двинуться прочь, но тут на выходе появился идальго Васкес с женой и оруженосцем. Хасинто не выдержал, шагнул ему навстречу и коротко поклонился.
— Доброго вечера, идальго Васкес. И вам, прекрасная донья. Благословит вас Господь.
Донья ответила милой улыбкой и изящным кивком, а идальго сказал:
— Спасибо, Хасинто. Надеюсь, и ваш вечер пройдет недурно.
Теперь можно спросить о том, что интересует.
— Я искал дона Иньиго. Вы знаете, где он?
— Знаю. Завтра он устраивает соколиную и псовую охоты. Но сам уехал уже сегодня — поставить лагерь. Ну, для дам и вообще.
— Сам? Зачем? Есть же слуги.
Васкес пожал плечами.
— Так захотел. Взял трех прислужников, Гонсало и пажа…
— Которого? — вопрос сорвался с губ прежде, чем Хасинто взял себя в руки.
— Этого, рыжего. Ордоньо.
Обида оцарапала сердце, заполнила душу, переросла в негодование.
Как мог де Лара так с ним обойтись? Освободил до вечера, а сам в это время уехал на охоту! Ни словечка не сказал. Да еще гаденыша взял с собой. Гаденыша!
— Кхм… Гарсиас, вы еще что-то хотели спросить? Если нет, то мы пойдем. Моя супруга утомилась.
Да уж, Хасинто повел себя невежливо: стоял и молчал, не подумав, что задерживает Васкеса и его жену.
— Да, конечно. Спасибо вам и простите, что побеспокоил.
— Ничего, — бросил идальго и, уже уходя, добавил: — Не огорчайтесь: на ваш век хватит и охоты, и войны.
Легко ему говорить! В отличие от Хасинто, он себя пустым местом не чувствует. Не о нем сеньор забыл и уехал, даже поручений не оставив.
Mierda!
* * *
Взгляд упал на темную стену, чуть заметно расчерченную серыми полосами. Хасинто приподнялся и глянул в окно: почти рассвет, но рог еще или не звучал, или сон был слишком крепким.
