Истинный наследник своего славного рода, Фердинанд мог убедить кого угодно в чем угодно. У него никогда не иссякал поток рассказов о знаменитых родственниках. Он в красках живописал товарищам по лицею, как в XVI веке его прапрапрадед помог Генриху Наваррскому (будущему королю, именем которого, кстати, и было названо это учебное заведение) прятаться от зачинщиков Варфоломеевской ночи. С горящими глазами юноша рассказывал о своем дяде, дипломате и писателе Бартелеми де Лессепсе, побывавшем в экспедиции Лаперуза и проделавшем путь из Сибири в Петербург на упряжке лошадей, а затем явившемся в Версаль на аудиенцию к Людовику XVI в аутентичном сибирском костюме.
Судьба дипломата ожидала и самого Фердинанда. Он получил юридическое образование и в 20-летнем возрасте начал дипломатическую карьеру, заняв по протекции отца место ассистента вице-консула сначала в Лиссабоне, а затем в Тунисе. Об этом едва ли стоит рассказывать подробно, ибо служба начинающего дипломата не слишком отличалась от карьер других молодых людей, по воле родителей попавших на это поприще. Можно лишь отметить, что молодой человек своей общительностью и убедительностью суждений мастерски располагал к себе окружающих и везде обзаводился друзьями и поклонницами. Способствовала этому и его яркая внешность: спортивное сложение, которое компенсировало невысокий рост, большие темные глаза, широкая искренняя улыбка и густые темные волосы.
В 1832 г. молодой дипломат получил новое назначение — в Египет на должность французского вице-консула в Александрии. Вот что писал М. Барро об этом периоде жизни Лессепса: «Здесь он провел семь лет и с этих пор стал известным. В 1835 году в Александрии свирепствует чума. Картина, характерная для востока: болеют кварталами, умирают целыми семьями. Кто только может, бежит из города, кто остается — теряет голову. Один Лессепс сохраняет хладнокровие. Он превращает консульство в амбулаторию, ухаживает за больными и спасает умирающих. Мало-помалу спокойствие сменяет в городе панику: Лессепс становится идолом иностранной колонии и туземцев. Политика тоже не была забыта: Лессепс умел отстаивать не одни только интересы французов. Он помогал примирению Египта с Турцией и делал то же в правящих классах страны фараонов, то есть тоже мирил враждующие стороны, у него самого врагов не было, по крайней мере, в эту пору, зато друзьями были все, кто имел с ним дело».
Во время своего пребывания в Египте Лессепс и заинтересовался идеей, пленявшей уже не одно поколение политиков, предпринимателей и мыслителей. Заключалась она в создании искусственного канала на Суэцком перешейке, соединяющего Средиземное и Красное моря, кратчайшего водного пути между портами Атлантического и Индийского океанов.
Когда-то подобный судоходный путь существовал. Античные историки сообщают о том, что канал, соединяющий правый рукав Нила с Красным морем, пытались соорудить еще фиванские фараоны эпохи Среднего царства. Первое достоверное историческое свидетельство соединения Средиземного и Красного морей каналом относится к временам правления фараона Нехо II (конец VII — начало VI в. до н. э.). Этот водный путь неустанно поддерживался фараонами в рабочем состоянии. Но шли века, менялись люди и государства. Водная перемычка постепенно потеряла свою актуальность и пришла в упадок, а затем опять появилась надобность в ее восстановлении. Расширение и усовершенствование канала производилось по распоряжению персидского царя Дария I, завоевавшего Египет, а впоследствии он перешел во владения Птолемея Филадельфа, ставшего царем Древнего Египта после смерти Александра Македонского. По завершению в Египте эпохи фараонов канал пришел в состояние упадка.
Судя по упоминаниям древних историков, водный поток был так широк, что на нем свободно расходились два судна. Во II веке уже нашей эры римский император Траян углубил канал и расширил его. Но затем наступила другая эпоха, и водный путь из Африки в Красное море был заброшен. Промелькнули столетия. Проложить новый водный путь подумывали предприимчивые венецианцы, потом та же мысль пришла в голову Наполеону Бонапарту, предпринявшему в конце XVIII века свою фантастическую и авантюрную египетскую экспедицию. В 1798 г. он отдал распоряжение тщательно изучить вопрос строительства Суэцкого канала, который смог бы соединить Средиземное море с Красным. Была организована комиссия, но ее заключение разочаровало императора. Специалисты пришли к выводу, что уровень вод Красного моря на 9 метров выше аналогичного уровня Средиземного моря. То есть нужно было возводить целый каскад шлюзов. Императору назвали и сумму всех работ — 45 млн франков. Но вовсе не финансовый вопрос помешал Наполеону осуществить строительство. Вмешались обстоятельства. Императора свергли и отправили в ссылку на остров Святой Елены, а разговоры о грандиозном проекте сами собой заглохли. Между тем идея водного пути, сокращавшего путь из Европы в Азию, продолжала тревожить умы беспокойных французов. Суэцкий канал, его образ, идея — все это незримо витало в воздухе. Но кто бы мог воплотить эту технологически и экономически колоссальную задумку?
Почти в то же самое время, как в Египет прибыл начинающий дипломат Фердинанд де Лессепс, там же с группой единомышленников объявился очередной «безумец» — ученик и последователь Сен-Симона, глава утопического общества, философ Бартелеми Проспер Анфантен. И сразу же развернул здесь активную деятельность по закладке канала. Своими мыслями Бартелеми делился с молодым вице-консулом Лессепсом. Согласно некоторым свидетельствам, именно после бесед с ним молодой дипломат увлекся не только замыслом построения канала, но и идеями сенсимонизма. Ведь, помимо пространных рассуждений об общем равенстве и благоденствии, Сен-Симон предлагал для объединения людей во всем мире и два конкретных предложения — строительство Суэцкого и Панамского каналов. В отличие от этой версии, Михаил Барро утверждает, что мысль о Суэцком канале поселилась в голове Фердинанда благодаря сочинениям наполеоновского инженера Жака Мари Лепера: «Лессепс с увлечением прочел эту книгу, и с этой поры идея Лепера стала его собственной и все больше и больше овладевала его фантазией».
Но идеи идеями, а на практике Бартелеми Просперу Анфантену с его сподвижниками удалось сделать очень немногое — дали о себе знать и политические разногласия с местными властями, и технические сложности, и болезни. К тому же правитель Египта Мухаммед Али-паша пока не был настроен на поддержку подобных проектов: на море Египет еще не оправился от последствий Наваринского сражения, а на суше нужно было воевать с турками. Видимо, время воплощения грандиозной идеи еще не пришло. Так ничего и не добившись, философ Анфантен уехал на родину, но идею строительства не забросил и создал во Франции исследовательское общество, члены которого всерьез занялись изучением особенностей Суэцкого перешейка и даже подготовкой проектов канала.
Но как бы ни было сильно желание Франции покорить Суэцкий перешеек, его исполнению препятствовало одно обстоятельство — сопротивление Великобритании: уж очень не хотела могущественная держава поступаться хоть маленькой толикой своей власти над морями, равно как и ревностно следила за посягательствами на собственную огромную колониальную империю. В тот период британцы обладали самым мощным флотом в мире и контролировали морской путь в Индию через мыс Доброй Надежды. А в случае открытия канала через него могли бы отправлять свои малотоннажные суда Франция, Испания, Голландия и Германия, которые составили бы серьезную конкуренцию Англии в морской торговле. Сложность ситуации заключалась еще и в том, что Великобритания в то время имела большое влияние в Османской империи, куда с XVI века входил и Египет, и англичанам не стоило большого труда наложить турецкое «вето» на столь неудобный им египетский проект конкурентов.
