Символическое открытие строительства Панамского канала произошло 1 января 1880 г. — в устье реки Рио-Гранде состоялась церемония закладки первого камня. Но по-настоящему строительные работы начались только лишь через год. Высокопоставленных особ на открытии строительства не было, но поскольку сам Фердинанд Лессепс, как герой Суэца, являлся важной особой, то символическую борозду для Панамского канала провела его дочь. Этот торжественный и трогательный момент тут же поспешили осветить в прессе: «работы по строительству начались, открытие Панамского канала состоится в 1888 году…»
В 1884 г. к Панамской компании присоединился человек, чья роль стала судьбоносной в истории строительства канала, — это был молодой инженер Филипп Бюно-Варилья. Как и Фердинанд де Лессепс, он был из тех людей, кого принято называть искателями приключений. Авантюристы по натуре, оба они были одержимы разнообразными дерзкими идеями. У Фердинанда де Лессепса таких идей было несколько, и, как мы уже знаем, при жизни он стал свидетелем торжества одной из них — Суэцкого канала. Для Филиппа Бюно-Варильи идеей «фикс» стало строительство Панамского канала, и ради ее воплощения он был готов пойти на все, и позже действительно пошел на многое. Сначала энергичный молодой человек был руководителем одного из подразделений компании в Панаме, а затем возглавил и всю стройку.
Впрочем, как бы ни старались Фердинанд де Лессепс и Филипп Бюно-Варилья, и какие бы усилия ни прикладывали их подчиненные, строительство канала продвигалось очень медленно. Сняв верхний слой почвы, строители обнаружили не мягкую породу, а скалы. Выяснилось, что «научные изыскания» — так Лессепс называл поверхностный анализ местности — снабдили строителей ложными данными. Стоимость стройки моментально возросла. А панамские почвы продолжали преподносить сюрпризы. Во время дождей они осыпались и смывали не только технику, но и людей. Панамский перешеек оказался одним из самых сложнейших геологических участков земной поверхности — гористый, покрытый непроходимыми джунглями и глубокими болотами. Здешние горы, образовавшиеся в результате вулканической деятельности, представляют собой смесь твердых скальных пород с мягкими, причем смесь беспорядочную и расположенную под разными углами. Строители канала прошли шесть больших геологических разломов и пять центров вулканической активности. Работая под палящим солнцем, при очень высокой влажности, под проливными тропическими дождями они совершали настоящий подвиг. С горькой иронией мы теперь в XXI веке шутим о том, как хорошо, что инженеры прошлого не располагали детальной информацией о геологии перешейка и обо всех остальных природных «сюрпризах», иначе Панамский канал вряд ли был бы когда-нибудь построен.
Но геологические особенности Панамского перешейка и технические трудности при строительстве канала оказались не самым страшным испытанием для первопроходцев. Настоящей напастью стала беспредельно высокая смертность на строительстве. Бичом влажных тропических лесов Панамы, кишащих насекомыми, были желтая лихорадка, малярия, дизентерия. На строительстве канала одновременно работало около 20 тыс. человек, большую часть рабочих составляли завербованные на Карибских островах чернокожие потомки рабов. Рабочие стройки, занимавшиеся тяжким физическим трудом и жившие в условиях ужасающей антисанитарии, гибли от смертельных тропических болезней, справиться с которыми французы не могли. По некоторым оценкам, с 1880-го по 1888 г., пока продолжалась наиболее активная фаза строительства канала французами, от инфекций погибло от 20 тыс. до 25 тыс. рабочих. Несмотря на высокие заработки, текучесть кадров была высокой. Рабочие и инженеры, которым посчастливилось выжить, увольнялись и бежали со стройки. «Люди умирают один за другим, их поражает желтая лихорадка и малярия, врачи не могут справиться с эпидемией, рабочие бегут со строительства, как от проклятого Богом места», — писал в своих донесениях один из главных инженеров. Первые случаи желтой лихорадки среди рабочих были зафиксированы через пару лет после начала работ. Эпидемия продвигалась куда быстрее, чем строительство. Вскоре смертность достигла 300 человек в месяц. Суеверный ужас охватил работников, особенно местных. Поговаривали, что смерть витает в воздухе (по сути, так и было: смерть несли комары). Заманить рабочих на стройку становилось все сложнее, приходилось нанимать дорогостоящих французов из-за океана. Страшно представить, но многие из них приплывали уже со своими гробами, чтобы, так сказать, «подстраховаться».
В конце 1887-го под давлением молодого инженера Филиппа Бюно-Варильи Лессепс вынужден был согласиться на переход к шлюзовому каналу. Для корректировки проекта из Франции был вызван автор нынешнего символа Парижа — инженер Александр Гюстав Эйфель, который только что закончил строительство своей знаменитой башни в столице. Кстати, еще в 1879 г. А. Г. Эйфель критически отнесся к первому варианту проекта Лессепса — строительству бесшлюзового канала. Теперь в его задачу входило спроектировать те самые шлюзы, от которых изначально отказались. Эйфель проект подготовил. Рассчитали смету, сколько понадобится дополнительно денег. Оказалось, нужны еще 1 млрд 600 млн золотых франков, кроме уже потраченного. Нужно было любыми путями привлечь инвестиции, но делать это было все сложнее.
Таким образом, и Эйфель не смог исправить положение — у компании в очередной раз иссякли средства. К 1888 г., по первоначальному замыслу Лессепса году окончания строительства Панамского канала, на него было затрачено более чем 300 млрд долларов, что для того времени считалось просто-таки колоссальной суммой, а работы не были закончены даже на треть. Прошло девять долгих лет с начала строительства, бюджет был значительно превышен, но только сейчас пришло наконец полное понимание того, что проект Фердинанда Лессепса был изначально неверным. На горизонте «Всеобщей компании Панамского межокеанского канала» замаячило банкротство.
Предчувствуя крах, еще в 1885 г. Фердинанд де Лессепс и компания решили выпустить на рынок выигрышный заем объемом 600 млн франков. Для проведения такой операции, с которой руководство Панамской компании связывало свои последние надежды, было необходимо разрешение правительства и парламента, получить которые было непросто ввиду все более очевидного кризиса проекта и политических интриг. Чтобы продавить нужное решение, де Лессепс, его компаньоны и помощники развили мощную лоббистскую кампанию, на которую ушло три года. За это время были выпущены два обычных облигационных займа, не требовавших официальной санкции. Чтобы привлечь инвесторов, купонная доходность облигаций была увеличена до 10 %. В апреле 1888 г. парламент одобрил выпуск выигрышного займа, увеличив его сумму до 720 млн франков. Однако подписка на облигации, начавшаяся в июне того же года, закончилась полным фиаско.
Чтобы заверить держателей ценных бумаг компании в успехе проекта, Фердинанд де Лессепс и его сын Шарль отправились в поездку по Франции, выступая с пламенными речами на собраниях вкладчиков. Главный инженер строительства Панамского канала Филипп Бюно-Варилья отправился в Санкт-Петербург в безуспешной попытке найти инвесторов в России.
Тем временем в Париже накалялись страсти. Новый облигационный заем компании не собрал тех средств, на которые рассчитывало ее руководство. Французам надоело верить обещаниям Лессепса и вкладывать деньги в затянувшееся предприятие, к тому же доходившие до Франции сведения о реальном положении дел в Панаме слишком противоречили официальным оптимистическим заявлениям компании. В этом, по-видимому, заключается одна из главных ошибок панамского предприятия Лессепса — информационная политика и финансовая непрозрачность. Фактически с самого старта панамский проект сопровождался неслыханной рекламой, на которую затрачивались огромные средства. Чтобы объяснить потенциальным акционерам, какие доходы сулит сооружение канала между Тихим и Атлантическим океанами, Лессепс развернул мощную пропагандистскую кампанию в прессе. Многочисленные газеты и журналы наперебой рассказывали о выгоде масштабного строительства, привлекая новых и новых инвесторов.
