Скандал разразился в 1891 г., за год до предполагаемого окончания строительства. Лессепс неожиданно заявил, что канал все-таки должен иметь шлюзы и плотины. Подобного поворота событий обманутая в лучших ожиданиях общественность не потерпела.
Затем началось расследование, выявившее грандиозную коррупцию. Хотя прямого воровства и расхищения достоверно установлено не было, выявились факты расточительства, халатности, некомпетентности и коррупции в высших эшелонах власти. Из всех денег, собранных компанией (1,3 млрд франков), 104 млн составили расходы на услуги банков и 250 млн были выплачены в виде процентов по облигациям и их погашения в срок. Руководители компании обвиняли подрядчиков в завышении цен и недобросовестности: им было выплачено около 450 млн франков, но доля реально выполненных работ в общей смете не превышала одной трети. Кроме того, для того чтобы спасти строительство канала, руководство компании многократно подкупало французских чиновников, парламентариев, журналистов, а также их колумбийских коллег. Делалось это через посредников и агентов, которые имели доступ в высшие сферы государства и секретно передавали деньги нужным людям. Главные посредники были алчными авантюристами, не стеснявшимися в средствах. Они собирали компрометирующие документы, чтобы шантажировать получателей взяток. Возник криминальный список таких лиц, фамилии части из них стали известны, другая часть скрывалась за непонятными кодами. Все это привело к сенсационным разоблачениям, политическим интригам и скандалам во Франции, которые стали причиной падения трех правительств. В аферах, связанных с Панамским каналом, оказались замешаны не только различные высокопоставленные чиновники, 510 депутатов парламента и сам президент палаты депутатов Бюрдо, но и многие министры, включая бывшего министра Байго, взявшего взятку в 300 тыс. франков, и будущего премьера Жоржа Клемансо. В связи с этим по шокированной Франции прокатилась волна самоубийств «заинтересованных лиц».
Началось следствие над руководством Панамской компании, которое длилось около трех лет. В декабре 1893 г. в Париже начался суд над организаторами панамского строительства. На скамье подсудимых оказался сам Фердинанд Лессепс, к тому времени уже совсем старик, его старший сын Шарль, также участвовавший в проекте и, кстати, серьезно подорвавший в Панаме собственное здоровье, а также десятки других людей. К судебным разбирательствам привлекли и незадачливого Г. Эйфеля. Присутствие 87-летнего Фердинанда Лессепса было признано излишним, и суд над ним проходил заочно. Находящиеся в зале суда остались под впечатлением обвинительной речи, в которой Ф. Лессепс предстал перед ними скорее жертвой обстоятельств, нежели коварным мошенником. «Приступаю к разбору этого дела с чувством глубокой скорби, — сказал обвинитель. — Перед судом нашим предстали люди с незапятнанным прошлым, занимающие в обществе высокое положение, а некоторые из них задумали и выполнили величественные сооружения, содействовавшие славе нашего отечества. А между тем именно этим лицам приходится ныне отвечать на обвинение в мошенничестве и злоупотреблении доверием. До последней минуты я надеялся, что они представят доказательства своей невиновности. Тщетная надежда! После происходивших на последней неделе прений факты, на которые опирается обвинение, остались не опровергнутыми, вследствие чего долг повелевает мне требовать от вас не реабилитации, о которой я сам стал бы охотно хлопотать, а позорного приговора. В числе лиц, представших перед вашим судом, один стоит неизмеримо выше прочих. Это — господин Фердинанд де Лессепс. Если его здесь нет, то только вследствие его преклонного возраста и недугов. В этом трагическом приключении потерпели крушение его имя, его репутация, его слава. Этот гениальный муж, стоявший на одной высоте с венценосцами, унизил себя до мошеннических проделок, он не побоялся превратить в нищих тысячи людей в надежде осуществить свою мечту, в которую он верил, как в свою звезду. Бок о бок с этим разорением сооружались колоссальные состояния, что выглядит издевкой над общим бедствием…»
По решению суда Фердинанд и Шарль Лессепсы были приговорены к пяти годам тюрьмы и денежному штрафу. А Эйфель, обвиненный в получении от Панамского общества 19 млн франков за фиктивные работы, — к 2 годам тюрьмы и 20 тыс. франков штрафа. Но позднее кассационный суд отменил ему приговор за истечением срока уголовной давности.
На деле никто из осужденных не отбыл положенного срока: в отношении Ф. Лессепса приговор не вступил в силу по причине его возраста и заслуг, а приговор остальным четырем обвиняемым был отменен судом высшей инстанции через четыре месяца. Стоит отметить, что никто из взяточников вообще не понес никакой уголовной ответственности. К слову сказать, пострадавшие инвесторы Панамской компании относились к создателю этой аферы Фердинанду Лессепсу весьма снисходительно. В большинстве своем люди не обвиняли старика в нечестности, а даже жалели. Более того, когда стал известен приговор, в газетах появились заметки о необходимости помиловать Лессепса. Гораздо большее негодование у потерявшей свои средства публики вызывало жульничество чиновников и политиков. Как пишет автор французской книги «Панамские аферы» (1934): «Суждения публики были в пользу обвиняемых. Это мнение, сначала нерешительное, понемногу укреплялось; пострадавшая от опрометчивости Лессепсов публика все же относилась к ним снисходительно; она понимала, что их честность выше всяких подозрений, и жалела их… Если судьи рассчитывали изменить направление внимания публики, этот маневр провалился: средний француз предпочел приберечь свое негодование для жульничества парламентариев».
Был ли действительно виновен в мошенничестве Фердинанд Лессепс, или же этот пожилой человек просто оказался жертвой самообмана и стал пешкой в чужой нечистоплотной игре, теперь, наверное, уже не установить. Но того общественного позора он перенести уже не мог. Любой мог видеть, что Лессепс был морально раздавлен. Вмиг состарившийся, он практически сошел с ума. Аристократ и искатель приключений, талантливый организатор и неисправимый мечтатель умер в декабре 1894 года в своем имении в Ла-Шене близ Орлеана. Имя его было оправдано спустя годы. Как случилось так, что казалось бы успешное предприятие, организованное талантливым и неординарным человеком, потерпело столь сокрушительный крах? На этот вопрос частично ответил М. В. Барро, характеризуя самого Лессепса: «В 1885 году, 23 апреля, вступая в число академиков, Лессепс не без гордости называл себя «географом на свой лад». Он называл себя в то же время «человеком дела», в противоположность «мечтателям». На самом же деле он всегда оставался этим мечтателем. Что привлекает его к Суэцу? Книга… Чем занят его мозг в пустыне от моря до моря? Тоже книгой. Он перечитывает там рассказы Библии о евреях, об их пути, о чудесах Моисея. Правда, слог Лессепса не блещет красками, но это ошибочно считают за верный признак практичности. С пером в руках Лессепс тяжел и холоден. Он не умеет отразить на бумаге полет своей фантазии, но она летит высоко, опережая факты, взрывая перешейки, срывая горы, песок, скалу — все равно. Зато, когда он говорил, особенно после, он увлекал, даже больше — гипнотизировал толпу. Это очень метко определил Ренан, отвечая на речь Лессепса, по порядку академических избраний. «Без сомнения, никто, — сказал Лессепсу Ренан, — не убеждал в наше время сильнее, чем вы». Здесь заключается разгадка панамского краха: Лессепс увлекся сам и увлек других. Однако в этом решении вопроса только половина истины. Лессепс мог увлечься, но когда уже начались не мечты, а действительность, когда оказались очевидными промахи «чисто научных изысканий», болота — камнем, крепкие скалы — рухляком, — когда все это обнаружилось, а Лессепс все-таки продолжал рекламировать успех предприятия, в эту пору для него нет оправдания».
