Таким образом, остается лишь согласиться с Е. А. Долматовой, которая считает, что Шарлю де Голлю с помощью франкофонии удалось не только «еще больше укрепить позиции французского языка в африканском регионе», но и сделать его «цементирующим фактором своей неоколониальной политики».
Наблюдая массовый подъем национально-освободительного движения в колониальных странах, де Голль вплоть до 1960 г. еще не был готов пойти на добровольный отказ от всего колониального «наследства». И только после пресловутого «года Африки» он пришел к необходимости «добровольно» предоставить колониям на Черном континенте независимость, не дожидаясь насильственного изгнания Франции из этого района. В своих мемуарах, опубликованных за месяц до смерти, де Шарль Голль отмечает, что пойти на этот шаг было нелегко «для человека моего возраста и формации», воспитанного на «подвигах» Бижо, де Бразза, Галлиени, Лиотэ и других «героев» французской колониальной истории. «Каким же моральным испытанием, — пишет де Голль, — было для меня отказаться от нашей власти, свернуть наши знамена, закрыть большую книгу нашей истории». Тем не менее основным жизненным правилом этого политика всегда было «видеть мир таким, как он есть», а реальность диктовала необходимость превентивной деколонизации; в противном случае Франция рисковала полностью и окончательно утратить свои позиции в бывших владениях. Де Голль был убежден, что он действует во имя подлинных интересов Франции. И действительно, эта превентивная деколонизация африканских владений в 1958–1960 гг. позволила де Голлю, используя методы и средства неоколониализма, сохранить свое «присутствие» в Тропической Африке, в определенной мере ощущаемое до сих пор.
Вместе с тем, в результате длительного и многотрудного, зачастую кровопролитного, процесса деколонизации Франция лишилась наибольшей части своих заморских владений, и лишь некоторые из них ей удалось сохранить. Так, в разгар процесса деколонизации страна сохранила свои заморские департаменты Мартинику, Гваделупу, Гвиану, Реюньон (Алжир, входивший в эту категорию, получил независимость в 1962 г.), а также шесть заморских территорий: Коморские острова, Новую Каледонию, Французскую Полинезию (так стали называться с 1957 г. французские владения в Океании), Сен-Пьер и Микелон, Французский берег Сомали, Французские Южные и Антарктические земли.
И все-таки, как справедливо отмечала Е. А. Долматова, «политическое чутье никогда не изменяло Шарлю де Голлю. Благодаря своему умению распознавать характер времени он постоянно корректировал свою колониальную политику, понимая, что в этой области Франции просто нельзя проигрывать ни Соединенным Штатам, ни Советскому Союзу». Поэтому один из важных мотивов деколонизации, проводившейся де Голлем, был, несомненно, связан с его последующей политикой противодействия «гегемонии сверхдержав» — США и СССР. У него были далеко идущие намерения в отношении развивающихся стран, лидером и «защитником» которых от «посягательств сверхдержав» он пытался сделать Францию. Ближайший сотрудник де Голля — министр иностранных дел М. Кув де Мюрвиль — отмечал в своих воспоминаниях: «Мир, в котором колониальная эпоха ушла в прошлое и где только подлинная независимость всех наций могла составить противовес мощи сверхдержав, — ее (Франции) ясное призвание». Сдерживать нараставший вес США в мире Франция всеми силами старалась и в дальнейшем. 1965 год, когда де Голля переизбрали на второй срок, ознаменовался сразу двумя ударами по блоку НАТО. 4 февраля Франция отказалась вести международные расчеты в долларах и перешла на золотой стандарт, а 21 февраля де Голль заявил о намерении его страны покинуть блок. Войска НАТО были выведены с французской территории.
Чтобы уверенно противостоять агрессивной политике США, де Голль хотел, как пишет А. И. Куприн, «превратить Францию в поборника объединения всей Европы, вернуть стране ее ореол и влияние в мире, которым она пользовалась на протяжении многих веков». Он первый заговорил о создании «единой Европы», но в его представлении такое объединение государств в корне отличалось от нынешнего Евросоюза. Вот что писала об этом Марина Арзаканян: «Генерал стремился к созданию организации, которая могла бы в известной мере противостоять Соединенным Штатам. Но «единая Европа» де Голля — это не наднациональное объединение, а «Европа отечеств», в которой каждая отдельная страна сохраняет свою национальную самобытность. Де Голль представлял себе европейский континент не только как Европу западную, но и как «Европу от Атлантики до Урала», непременно включающую в себя Советский Союз». Забегая вперед, скажем, что это деголлевское предложение очень напоминает современный несостоявшийся проект «об объединении Европы от Лиссабона до Владивостока». Остается только сожалеть о том, что оно так и не осуществилось. «Увы, — сокрушается журналист Игорь Ходаков, — идеи творца Пятой республики по созданию единой Европы от Атлантики до Урала остались мечтой. Франция с каждым годом все больше превращается в эмигрантский анклав, интеллектуально и культурно деградирует. А в области внешней политики становится все больше зависимой от США».
Но это уже является одной из проблем современной Франции, о которой мы расскажем чуть позже. А пока, подводя итог деголлевского периода деколонизации, стоит сказать, что президенту удалось разработать свой собственный механизм неоколониальных связей, позволивший сохранить экс-колонии в орбите влияния Франции. А еще, как отмечает Е. А. Долматова, «мы можем смело назвать колониальную политику де Голля в 1960-е годы инновационной, так как Франция создала собственную модель неоколониализма, не имевшую аналогов в мире». О том, как она работала во времена де Голля и работает до сих пор, речь пойдет в следующем разделе.
«Мы всегда будем в ответе за тех, кого приручили»
Эти слова, сказанные героем знаменитого произведения Антуана де Сент-Экзюпери, писателя и летчика, многие годы прослужившего в Северной Африке, стали основой постколониальных отношений Франции с ее бывшими владениями. Для их характеристики больше подходят такие понятия, как опека, участие, «помощь» и… всесторонний контроль. По мнению Е. А. Долматовой, в результате сохранения неразрывной связи некогда прирученных, а ныне независимых государств со своей бывшей метрополией Французская колониальная империя, распавшаяся в 1962 г., по сути, «к середине 60-х годов была вновь «восстановлена из пепла», правда, уже в неоколониальном качестве». И вот как это происходило.
Еще до того, как Франция уступила африканским требованиям независимости в 1960-х гг., она тщательно организовала свои бывшие колонии (страны CFA) в системе «принудительной солидарности», которая состояла в том, чтобы обязать 14 африканских государств передавать 65 % своих валютных резервов французскому казначейству и еще 20 % в качестве финансовых обязательств. Это означает, что эти 14 африканских стран имели постоянный доступ только к 15 % от их собственных денег. Если же им нужно было больше средств, то они должны были заимствовать свои собственные деньги… у французов по коммерческим ставкам. Кстати, такое положение сохраняется и по сей день! Специальный франк CFA (название которого расшифровывается как «Французские колонии Африки») — стал сильным козырем в руках французов. Эта валюта привязана к евро (1 евро стоит 655 CFA), а ее гарантом выступает французское казначейство. В возглавляемую Францией валютно-финансовую систему «зоны франка» вошли большинство вчерашних французских владений в Тропической Африке: французский франк имеет свободное хождение в африканских государствах сообщества наряду с их национальными валютами.
