* * *
Я решил перечитать «Старость» Бовуар. Может, там все не так и плохо. Теперь я напротив тех или иных отрывков ставлю либо «У» (ужас), либо «Н» (надежда), а потом просматриваю свои пометки. Буква «У» с большим отрывом опережает «Н». Все предельно ясно, правда же?
Не будем спешить. Я свободный, «аутентичный» человек, обладающий доброй волей. Я могу выбирать, на чем сосредоточиться. Я не могу не выбирать. И выбираю сосредоточиться на «Н».
Если сложить все «Н»-отрывки, получается книга гораздо короче, но значительно оптимистичнее. Я ознакомился также и с мемуарами Бовуар — всеми четырьмя книгами, — и несколькими ее биографиями.
И моему взгляду предстал рассказ в рассказе, вроде посланий невидимыми чернилами, проступающими лишь под определенным светом. Поднеся Бовуар к свету, я вижу женщину, прекрасно умевшую стареть. Страх старости постепенно померк, сменившись тихим принятием и даже радостью.
Бовуар, гордая французская интеллектуалка, никогда не опустилась бы до составления списков в духе «Десять лучших способов стареть». Но я не горд и не француз, так что мне проще.
1. Примите свое прошлое
Что делать с прошлым? Это непростой вопрос для людей любого возраста, а в особенности для пожилых. Их прошлое больше нашего. Куда бы они ни свернули — всюду их поджидает прошлое. Занимает слишком много места в шкафах. Иногда подмывает вынести прошлое на помойку или отдать на благотворительность. Но это была бы ошибка. Наше прошлое ценно, причем сразу в двух смыслах: целительном и созидательном.
«В процессе воспоминания есть своя магия. Магия, доступная человеку в любом возрасте», — сказала Бовуар. Корнями эта магия уходит в прошлое, цветы же ее распускаются в настоящем. Отголоски нашего прошлого, сколь угодно далекого, мы всегда находим в дне сегодняшнем.
Прошедшее оживляет настоящее. Бовуар не смогла бы жить так, как она жила, без богатого прошлого: «Будь мир за нашей спиной пустым, мы едва ли смогли увидеть что-либо, кроме мрачной пустыни».
Вспоминать — не значит воспроизводить все заново. Память избирательна. Она должна уметь не только сохранять, но и забывать события, иначе мы будем подобны бедняге Фунесу из рассказа Борхеса, который после падения с лошади начинает запоминать все без исключения в мельчайших подробностях — и очень от этого страдает.
Мы, напоминают экзистенциалисты, свободны выбирать, какие воспоминания извлекать из памяти. Почему бы не вспоминать хорошее? Почему не попробовать уподобиться древним грекам, у которых был целый набор слов, выражающих радость относительно прошлого, но ни одного — для выражения вины и сожалений о минувшем?
Существует и другой способ вспоминать, более творческий. Я называю его «Великое подытоживание». Зрелый человек, находящийся на подходе к вершине жизни, способен видеть дальше. Он различает скрытые очертания прошлого, нити повествования, ускользнувшие ранее от его взгляда, и видит собственную жизнь целиком. Кроме того, он замечает удачные совпадения — «точки пересечения множества сходящихся линий», как формулирует Бовуар.
Попытавшись проследить собственную сюжетную нить, я тоже замечаю счастливые случайности. Вот новый друг, появившийся тогда, когда он был особенно нужен. Вот работа мечты, подвернувшаяся аккурат в нужное время, а потом — увольнение с этой работы, оказавшейся, в сущности, довольно далекой от того, о чем я мечтал. Я вспоминаю то, что однажды сказал мне один исландский композитор по имени Хильмар: «Я встретил всех, кого должен был встретить, именно тогда, когда было нужно». Это мудрое наблюдение, доступное лишь тому, кто уже немало пожил.
Великое подытоживание не только позволяет проследить собственную сюжетную линию. Мы одновременно выстраиваем ее, воспоминание за воспоминанием. Бовуар описывает этот процесс в терминах осязаемых, как будто составляет для себя техническую инструкцию: «В настоящее время мне нужно вспомнить свою жизнь — заново пережить забытые воспоминания, перечитать, пересмотреть, восполнить недостающие крупицы знания, заполнить пустоты, прояснить неясное, собрать разобранные детали вместе».
Слишком много вспоминать — тоже нехорошо. Мы рискуем остаться навеки прикованными к собственным прошлым «я»: навсегда остаться тем храбрым солдатом или прекрасной молодой девушкой. Такое прошлое заморожено; замороженное прошлое — мертвое прошлое.
Еще одна опасность воспоминаний — в нее ненадолго попадает и сама Бовуар — это ловушка «что, если…». Оглядываясь назад, она раздумывает о несделанных выборах, непройденных дорогах. А что, если бы она родилась в другое время или в другой семье? Могла бы заболеть и не закончить учебу. Могла бы не встретить Сартра. Подобные мысли, осознает она в конце концов, никуда не ведут. И она отпускает их. «Я довольна своей судьбой и тем, что не хочу в ней ничего менять», — отвечает она демону Ницше с его бесконечным da capo — «еще раз».
2. Цените друзей
Современные исследования подтверждают наблюдения Эпикура двухтысячелетней давности: дружба — один из главных источников счастья в нашей жизни. Качество наших отношений — важнейшая переменная в уравнении счастья. Бовуар понимала это интуитивно. «Взаимоотношения с другими — привязанность, дружба, — занимали центральное место в моей жизни», — пишет она в воспоминаниях «Сказанное и сделанное».
Друзья важны, когда ты молод. А когда стар — еще важнее. Помимо очевидных преимуществ — общие интересы, возможность выплакаться на дружеском плече, — друзья связывают твое нынешнее «я» с прошлым. Поэтому-то терять друга особенно больно в пожилом возрасте. Теряешь не только друга, но и кусочек собственного прошлого. Кусочек себя.
Полувековая дружба Бовуар с Сартром стала для нее самой важной, но гораздо позже завязалась еще одна — вторая по значимости.
Бовуар ревностно берегла свое время, но никогда не могла отказать студентам в просьбах. Так что, получив письмо от некой Сильви ле Бон — 17-летней студентки-философа из Бретани, — она сразу согласилась встретиться.
Между ними немедленно возникла симпатия, и вскоре они стали неразлучны. Виделись почти каждый день. Читали одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы, по выходным отправлялись в долгие поездки за город. У них были контрамарки в оперу, они ездили отдыхать в Европу и за ее пределы.
Бовуар чувствовала, что дружба с этой женщиной, на сорок лет ее моложе, делает юнее и ее саму. «Между нами происходит такой духовный обмен, что я теряю ощущение возраста. Она влечет меня вперед, в свое будущее, и настоящее порой обретает ранее утраченное им измерение». (Предположения о наличии между ними любовной связи Бовуар с возмущением отвергала. «Мы просто очень, очень, очень близкие подруги», — говорила она.)
Именно Сильви поднимала настроение Бовуар, когда ее расстраивали критики. Именно Сильви помогала ей разобраться в мире зарождающегося феминизма. И именно Сильви спасла Бовуар от депрессии после смерти Сартра
[176].
