Кибер-надзиратель медленно подполз ближе. До него теперь оставалось не больше метра. Роберт не испытывал страха, но соседство было физиологически неприятным. Не хотелось делить пространство с этой тупой железкой…
Хвост скорпиона дёрнулся. Набалдашник полыхнул алым светом — внезапно, ярко. Роберт чуть не ослеп — вытаращил глаза, пытаясь что-нибудь разглядеть сквозь багровую пелену; рефлекторно пошарил рядом с собой.
Отвёртка легла в ладонь.
Скорпион хотел развернуться, но было поздно.
Роберт вогнал стальной стержень в панцирь — сверху вниз, со всего размаху.
Попал удачно — в зазор между двумя пластинами. Раздался отчётливый смачный хруст. Отвёртка, пробив механизм насквозь, вошла в паркетный настил. Скорпион, пришпиленный к полу, мерзко задёргался. Под панцирем искрило, лапы сучили по полу — так продолжалось секунды две или три.
Потом скорпион затих. Набалдашник хвоста погас.
Роберт, пошатываясь, поднялся.
Натянул футболку и джинсы, лихорадочно прикидывая, сколько осталось времени. Вроде бы у машин — чёткое распределение функций. То есть другие киберы, которые держат дом под контролем, не кинутся всей толпой на взбесившегося жильца. Эта новость — хорошая. Ну а плохая — в том, что вместо надзирателей-скорпионов прилетят стрекозы-охотники…
Блин, но почему железяка полезла сегодня в комнату?
Что изменилось по сравнению с предыдущей проверкой?
Некогда сейчас разбираться, пора валить…
Он торопливо обулся, выскочил на лестничную площадку. Зачем-то запер свою однушку — очередной рефлекс обывателя, теперь уже бесполезный.
Бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Перила раскачивались, стонали, когда он за них хватался. Соседка на втором этаже высунула нос из квартиры — и тут же, взвизгнув, опять захлопнула дверь. Он прогрохотал мимо и вылетел из подъезда, как пробка.
Винты уже стрекотали где-то поблизости.
Оставались считанные секунды.
Он рванул через двор. Плана у него не было, лишь надежда. Добежать до угла соседнего дома, а дальше…
Дальше — посмотрим.
Заяц, за которым гонятся волки, тоже вряд ли просчитывает маршрут.
В глазах темнело, воздух раздирал лёгкие. Роберт перепрыгнул через низенькую оградку, пронёсся по клумбе, топча цветы. Споткнулся о кочку, чуть не упал — и это его спасло.
Шприц-дротик, чиркнув по волосам, воткнулся в ствол ближайшего дерева.
Мелькнула мысль — ну да, шприцы вместо пуль. Киберы — не убийцы, а заботливые опекуны, помогающие тому, кто сбился с пути. Вежливо усыпят и отправят в лабораторию на проверку…
Он заскочил-таки за угол.
Согнулся, жадно глотая воздух. Подумал — это его последний успех за день. И за неделю тоже. И, видимо, за всю жизнь.
Коптер, похожий на стрекозу, вылетел из-за дома, завис напротив загнанного историка. Два несущих винта сливались в круги; глаза-объективы таращились укоризненно. Охотник как будто спрашивал — куда собрался, придурок? Страх потерял?
— Да пошёл ты, — просипел Роберт, показав ему средний палец.
Дальше случилось нечто из ряда вон.
Коптер будто поперхнулся от его наглости. Двигатели заглохли, глаза потухли. Винты по инерции продолжали вращаться, но стрекозу-охотницу резко повело в сторону — она зацепила фонарный столб и рухнула наземь, теряя лопасти.
У бордюра с визгом затормозил легковой фургон. Рыжеволосый парень, сидящий рядом с водителем, проорал:
— Запрыгивай сзади!
Роберт не заставил себя упрашивать. Подбежал, заскочил в машину, захлопнул за собой двери. Фургон рванул с места, но метров через сто притормозил снова и повернул в частный сектор.
Кабину Роберт не видел, она отделялась перегородкой. Боковых окон тоже не было — лишь небольшие застеклённые вставки на дверях сзади. Кроме беглеца в грузовом отсеке был ещё один человек — тоже молодой, лет семнадцати-восемнадцати. Он сидел в полумраке, в дальнем углу, привалившись к борту.
— Знакомое лицо, — сказал Роберт, присмотревшись. — Виделись в школе?
— Одиннадцатый класс, — флегматично ответил тот. — Вы у нас не ведёте.
— Ясно… Спасибо, что помогли… Но теперь за вами погонятся, у них же весь город под наблюдением… Камеры на каждом углу…
— Камеры мы везде отрубили.
— Ого. Откуда такие возможности?
— Спрашивайте у Рыжего. Он командир.
Попутчик не стал вдаваться в дальнейшие пояснения. Молчал, придерживая какой-то продолговатый цилиндр, лежащий рядом с ним на полу. Цилиндр этот имел полметра в длину и выглядел как оружие, только не огнестрельное. Имелась и рукоятка, и спусковой крючок, но ствол был слишком широкий и, что самое странное, без отверстия.
Роберт подумал — а не из этой ли дуры только что сбили коптер? Какой-нибудь направленный импульс…
Машина зарулила в гараж одного из частных домов. Флегматик с пушкой выбрался из фургона, Роберт за ним. Чернявый водитель с Рыжим тоже вылезли из кабины. Возникла небольшая заминка — беглец и его спасители разглядывали друг друга.
— Хочу вас поблагодарить, — сказал Роберт. — Вы очень вовремя появились. Ещё бы пара секунд — и всё, в меня воткнули бы шприц…
— Воткнули бы, да, — охотно подтвердил Рыжий. — Но мне интересно, чего они на вас вызверились. Как вас, кстати, зовут?
— Роберт Александрович.
— Угу, буду знать. В школе сталкивались, но внимания как-то не обращал, сорян. Значит, этих чмырей железных вы видите?
— Вижу, хоть и не афиширую.
Парни переглянулись. Их командир задумчиво сказал:
— Опаньки. Обычно после восемнадцати — всё, звиздец.
— Да, — согласился Роберт. — Пик восприятия — шестнадцать-семнадцать лет, потом идёт резкий спад. Люди перестают видеть надзирателей, забывают о них вообще… Живут как ни в чём не бывало, ходят на работу, заводят семьи…
— Ушлёпки, — сказал флегматик. — Тупые зомби.
— Не нервничай, — сказал Рыжий, — и не перебивай старших.
Флегматик хмыкнул, водила откровенно заржал. Их командир продолжил:
— Вы, Роб Саныч, всё правильно расписали. Про пик восприятия и вообще. Я только не догоняю, как сами-то вы до сих пор не сдулись. Есть объяснение?
— Только версия. Я ведь с десятиклассниками работаю, классный руководитель. Ну и, может, заряжаюсь от них какой-то жизненной энергией, что ли…
— Мда, — с сомнением сказал Рыжий. — Если так рассуждать, то наша классная должна тоже… Как вы там говорите? Подзаряжаться, да. Но она чё-то как-то…
— Я согласен, версия — так себе, — сказал Роберт. — Но ничего лучше я, к сожалению, предложить не могу. Вы поймите, у меня голова более или менее прояснилась только в Усть-Кумске — в августе, когда я приехал, устроился на работу, и меня прикрепили к этому классу. Я стал надзирателей замечать, вспомнил, зачем они и откуда… В первые дни, правда, воспринимал их спокойно — и вот только сегодня сорвался с поводка… Ну, вы видели, чем закончилось…
