Он узнал её сразу. Просто понял — это она, хотя раньше они никогда не виделись, а на ведьму (по крайней мере, киношную) хозяйка совершенно не походила. Русые волосы, чуть вздёрнутый нос, никакой косметики на лице. Одета в колхозно-ковбойском стиле — клетчатая рубашка с закатанными до локтей рукавами, простецкая юбка, кеды.
— Садись, — сказала она.
Он опустился рядом с ней на скамейку. Спросил:
— У тебя тут что — самоизоляция?
— Вроде того, — ответила она без улыбки. — Здесь хорошо, спокойно.
— А как же твои соседи? Если им, например, надо в город съездить?
— Если надо, то едут. Я их, по-твоему, насильно удерживаю?
— А обратно как дорогу находят?
— Им не надо её искать. Для них она как была, так и есть.
— Да, удобно жить рядом с ведьмой.
Она повернулась к нему, спокойно посмотрела в глаза:
— Я не ведьма. На метле не летаю, мышиные хвосты не сушу. Колдовать вообще не умею, фэнтези ненавижу.
— А по-моему, на колдовство как раз и похоже.
— Я просто вижу немного больше, чем остальные в городе. Пользуюсь этим и иногда подсказываю другим.
— То есть не ты всё это спланировала?
— Нет, не я.
— А кто тогда? Как работает аномалия?
Где-то в отдалении замычала корова — несколько издевательски, как показалось Роберту. Варя терпеливо вздохнула:
— Ты знаешь физику? Ну, например, электродинамику?
— Не пугай меня, я гуманитарий.
— Я тоже. Формул не знаю, но утюг сумею включить. Или торшер, к примеру. Потому что вижу розетку. Та же ситуация — с аномалией.
— Хорошо, аналогию уловил. Ты не теоретик, а пользователь. Ну а я тогда кто? Какая у меня роль?
— Это тебе решать.
— А можно без вот таких многозначительно-загадочных фраз? Простым русским языком? Меня этот квест уже напрягает.
— Простым языком? Пожалуйста. Я не знаю, что тебе делать. Если бы знала, то сделала бы сама. Попыталась бы, во всяком случае. Но приехал ты. Значит, тебя в городе не хватало.
— Почему именно меня?
— Без понятия. Сколько раз надо повторить, чтобы до тебя наконец дошло? Аномалия тебя позвала, ты откликнулся. Как и я откликнулась в своё время — и в итоге осталась тут, не уехала в Петербург…
Роберт искоса взглянул на неё:
— Жалеешь, что не уехала?
— Теперь уже нет, — сказала она. — Поняла, что мне лучше здесь. Но первое время — да, жалела ужасно. Даже плакала иногда.
Они посидели молча. Мимо пробежала деловитая кошка — взглянула на них мельком, без всякого интереса, и скрылась в придорожных кустах.
— Варя, — сказал Роберт, — судя по твоему рассказу, мы не враги, скорее союзники. Ладно, прямых ответов ты дать не можешь. Но хотя бы догадки у тебя есть? Чего аномалия от нас хочет?
— Я тоже над этим думаю, особенно в последние дни. Что-то назревает плохое — связанное с историей, с исторической хроникой. Но вот что именно — даже я разглядеть уже не могу. Поэтому стараюсь пока не делать лишних движений, чтобы не навредить.
— Насколько я понимаю, всё дело в сказках, которые сочиняют десятиклассники. Оттуда, из этих сказок, к нам начинают перемещаться предметы. Меня это напугало. Поэтому я и побежал сегодня тебя искать.
Она нахмурилась и долго что-то обдумывала. Потом сказала:
— Мне кажется, тут сложнее. Предметы из сказок — это уже побочный эффект. А суть проблемы с этими твоими подростками — другая, спрятана где-то глубже. Вот что меня волнует…
— Суть всё время одна и та же, — сказал Роберт. — Спор поколений. Я как раз на это указывал, когда проверял работы. Что, не согласна?
— Это слишком избито. «Отцы и дети» какие-то…
— Так я об этом и говорю! Каждое поколение пытается разобраться, а толку нет. Книжек уже написаны тонны. Хоть реализм возьми, хоть фантастику. Любой сюжет можно выкопать, даже наподобие нашего… Что у нас тут? Тинейджеры с загадочным даром, которые не вписались в традиционное общество? Да пожалуйста, на любой вкус. От «Гадких лебедей» и до «Дивергента»…
Она пожала плечами:
— Не читала ни то, ни то.
— Ну вот, — сказал он с некоторой язвительностью, — а старик Коновалов тебя хвалил. Начитанная, мол, девочка…
— Мне нравится нон-фикшн.
— Ну, значит, я в этом смысле твой антипод. Мне бы что-нибудь с выдумкой…
Роберт прервался на полуслове. Появилось вдруг ощущение, что сейчас он, сам того не осознавая, высказал нечто важное. Однако сообразить, в чём дело, не удавалось. Ну, любят они разные книжки — и что теперь?
Заметив, что Варя смотрит на него вопросительно, он махнул рукой:
— Торможу немного. Хотя вопросов к тебе ещё целая куча. Ты ведь в любом случае знаешь больше, чем я. Вот, например, про воду. Она тут как повлияла? Можешь мне объяснить?
Варя не успела ответить.
Снова раздался вой. Горячий шквал пронёсся над хутором. Старое дерево, под которым они сидели, жалобно заскрипело. Пыль взметнулась с грунтовки, протянулась над полем длинным белёсым шлейфом.
Они вскочили.
— Что такое? — встревоженно спросил Роберт.
— Какие-то перемены, вряд ли хорошие. Тебе лучше уходить.
— Я ещё ничего толком не узнал.
— Если ты не вернёшься в город, будет сложнее. Пока нам лучше поодиночке. В случае чего я тебя найду…
Она подтолкнула его к дороге. За рёвом ветра было уже почти ничего не слышно. Дерево гнулось, листья на нём желтели и высыхали — ураган срывал их, уносил в степь.
— Скажи про воду! — проорал Роберт. — Хотя бы коротко!
— Сам увидишь! Загляни в последнюю дверь!
— Какую, блин, дверь?!
Очередной воздушный удар едва не сшиб Варю с ног. Роберт успел поймать её, и она завопила ему на ухо:
— Уходи! Тогда он утихнет!
Ветер бил сбоку, бешено трепал её волосы. Пряди спутывались, лезли в глаза.
— Ладно! — крикнул Роберт. — Держись за что-нибудь!
Она вцепилась в скамейку. Он выскочил на грунтовку и, спотыкаясь, побежал к асфальтовой трассе. Ураган подгонял его, лупил в спину. Пыль мешала дышать, но Роберт не останавливался.
И по мере того как он удалялся от дома Вари, ветер стихал.
Когда Роберт добрёл-таки до асфальта, завывание почти прекратилось. Он оглянулся. Пыль рассеивалась, оседала на землю — а очертания домов смазывались, теряли чёткость. Пейзаж как будто торопливо правился в фотошопе. Грунтовка зарастала травой.
