— Ладно, — сказала наконец Варя и отложила вилку, — рассказывай.
— Смотри, тут дело такое. Десятиклассники в сочинениях приоткрывали нам свои сказки. При этом в подробности не вдавались. Лера сама, например, не знает, когда и как появились гипермаркеты с магией. Они просто есть в её мире — сейчас, в текущий момент. Но чтобы существовать, полноценный мир должен иметь свою предысторию. Основу, на которую он может опереться. Следишь за мыслью?
— Да, продолжай.
— В реальности мы привыкли, что предыстория уже есть. Находится где-то в прошедшем времени. Из неё вырастает то, что сейчас. А вот теперь внимание! Вспомни мою гипотезу: настоящее влияет на прошлое. И тогда получается, что воображаемый мир отращивает себе предысторию. Пускает корни назад во времени, чтобы закрепиться. И там, в прошлом, учреждается корпорация «Аква-гипер». Торговля магией получает обоснование…
Роберт выдохся и замолк. Варя, нахмурившись, надолго погрузилась в раздумья. Потом решила взять паузу — поднялась и спросила:
— Где тут чай у тебя? Без него я такой рассказ не переварю.
— В шкафчике глянь.
— Нашла… Как ты вообще до всего этого дошёл?
— Говорю же — в бювете пришла картинка. Увидел, как от нас в прошлое тянутся такие, ну, как бы шлейфы… Или те самые корни… Не только от каждого человека в отдельности, но и вообще — туда, в историю, всё дальше и дальше… На час, на день, на месяц, на год…
— Угу, — пробормотала Варя, — корень на час назад. Час-корень…
— Ну а что? Неплохо звучит… Есть, кстати, славянские языки, где «час» означает время как таковое. Чешский, например, если не ошибаюсь…
Кипяток разлили по кружкам, притопили в нём чайные пакетики. Роберт, рассеянно водя ложкой, следил, как заварка в воде клубится оранжево-мутным облаком. Варя спросила:
— Но почему эти выдуманные миры вдруг начали прорастать? Аномалия повлияла?
— Думаю, да. Не зря же авторы сочинений — её ровесники. Тут, в принципе, тоже теперь понятно… Каждая сказка существовала в голове у своего автора. Её надо было записать и прочесть, чтобы сделать общедоступной. Для этого я, видимо, и понадобился…
— Похоже на то, — согласилась Варя. — Знаешь, давно хотела тебя спросить… Вот аномалия тебя позвала с другого конца страны. Ты почувствовал, что здесь что-то интересное. Но тебя же не гнали сюда пинками? Нужен был какой-то бэкграунд психологический, чтобы бросить всё в Петербурге. Чтобы вообще этот зов услышать…
— Понимаю, о чём ты. Да, было чувство, что в моей жизни надо что-то менять. Что я иду не по той дороге, занимаюсь не своим делом.
— А чем бы ты хотел заниматься?
— Тут с ходу и не ответишь. Я с детства книжки любил и фильмы. Художественные, в смысле. Мне нравилось, когда мне рассказывают истории. Мечтал втихаря, что и сам когда-нибудь что-нибудь расскажу.
— Книжки хотел писать?
— Ну, типа того. Вовремя понял, правда, что таланта не хватит. Подумал — ладно, если сочинять не могу, то буду рассказывать хотя бы про то, что реально происходило. Поэтому и пошёл преподавать в школу. Полтора года этим в Питере занимался. Но опять же — не совсем то. Рутина начала заедать. Повторение одного и того же на разный лад, педсоветы, отчёты всякие… Нет, я понимаю, что бюрократия есть на любой работе. Но ты же спросила, как всё это воспринималось психологически? А психологически я не бюрократ ни разу, а всего-навсего ценитель историй…
Она понимающе улыбнулась:
— Ну, тогда ты в Усть-Кумск приехал не зря. Историй тут для тебя — вагон и маленькая тележка.
— Не говори. Ну а ты сама? Ты-то, наоборот, хотела уехать в Питер. Чем тебя аномалия удержала?
Видя, что Варя опять задумалась, Роберт подлил ей чаю и принялся грызть печенье. Свет они зажигать не стали, хотя сумерки уже просочились с улицы.
— Я фантазёркой никогда не была особо, — сказала Варя. — Мне история нравилась именно как наука. Архивные хроники, документы — вот это всё. И архитектура. Чтобы не просто отдельные старинные домики, а целые улицы — огромные, строгие. В этом смысле, сам понимаешь, Питер — вне конкуренции.
— Без вопросов.
— Вот. Документы я подала — и, что удивительно, меня даже приняли.
— Почему «удивительно»? Ты же в школе, насколько я понял, хорошо училась.
— Да, баллы по ЕГЭ высокие были, но всё равно не верилось. И вот, представь, приходит это известие. Можно радоваться, гулять и вообще. Я, помню, первым делом решила Коновалова навестить, учителя своего, чтобы похвастаться и спасибо сказать. Вышла из дома. И тут вдруг, знаешь, посмотрела вокруг — тополя на окраине, степь, дорога. Сердце защемило, так грустно стало. А ещё мысль — тут что-то важное будет, вот прямо очень. И я здесь буду нужна… Осталась, в общем. Поступила в наш, местный. Потом на себя же злилась…
Она вытерла глаза. Роберт сказал:
— Мне повезло, что ты не уехала. Что бы я, например, сегодня без тебя делал?
— Ну да, наверно… Но тогда мне казалось, что я трусиха и дура. Упустила свой шанс… Замкнулась, общения стало меньше. Тем более что вокруг меня уже начали всякие вещи происходить…
— Какие вещи?
— Другим людям стало со мной труднее связаться — чисто технически, я имею в виду. Не могли дозвониться даже на городской. То есть, например, кто-нибудь звонил и слышал гудки, а я никакого звонка не слышала. И заехать ко мне стало практически невозможно, дорога начала пропадать. Ну, ты сам видел.
— Да, спецэффекты я оценил.
— А потом и сны начались. Как будто я в доме, где много тайных дверей, которые видны только мне. Большинство из них, правда, было ещё закрыто. Я туда не ломилась. Да и вообще, особо на этих снах не зацикливалась. Закончила институт, поступила в аспирантуру. Тоже рутина, в общем. Но в начале этого года всё опять стало интереснее…
За окном зажглись фонари. Бледный апельсиновый свет коснулся её лица, разбавил кухонный полумрак. Варя продолжала:
— Ко мне начали приходить старшеклассники, которым исполнялось шестнадцать. Без понятия, откуда они про меня узнали. Факт тот, что все они просили показать дверь, чтобы уехать из города насовсем.
— Что ты им отвечала?
— Да ничего особенного. Это, мол, ваша жизнь, выбирайте сами. Думайте, где учиться и кем работать. Короче, элементарные вещи, которые мог им сказать любой взрослый человек. Но на меня эти ребята смотрели как на колдунью, которая разглашает страшную тайну.
Роберт хмыкнул, Варя кивнула:
— Вот и у меня реакция была примерно такая же. Тем сильнее я удивилась, когда стала видеть во сне, как некоторые двери приоткрываются. И ведут, образно говоря, на улицу. Во взрослую жизнь из детства.
— А двери в сказки?
— Они выглядели иначе. И открываться стали недавно, когда уже ты приехал. Я обрадовалась — хоть какие-то перемены. Потому что уже устала. Я тут как будто чужая в своём краю.
