Из толпы присутствующих донесся вздох, который Мэтт правильно истолковал как возмущенный возглас. Оскар вполне сознательно употребил непристойное слово «есть» вместо объяснений обиняками. В душу Мэтта закралось подозрение, что у их командира не все в порядке с головой. Но он продолжал говорить, и подозрения Мэтта нашли новое подтверждение.
– Разве мы рыбы, чтобы с нами так обращались? Или таковы обычаи твоих дочерей?
– Мы следуем обычаям, – коротко ответила амфибия; гнев в ее голосе был настолько очевиден, что это заметили даже Мэтт с Тексом. – Мне казалось, что у твоего рода нет никаких приличий. Это будет исправлено.
Она что-то резко бросила одной из своих сопровождающих; маленькое создание тут же исчезло.
– Что касается твоей свободы, то я поступила по закону, потому что должна защищать своих дочерей.
– Защищать своих дочерей? От кого? От моей больной матери? Или от меня со сломанной рукой?
– Твоя сестра, не знающая обычаев, лишила тебя свободы.
– Я слышу твои слова, о мудрая мать, но их смысл ускользает от меня.
Амфибия недоуменно посмотрела на Оскара. Она спросила о Берке, произнося его земное имя капитан Берк как одно слово. Оскар заверил ее, что Берк не является «дочерью матери» Оскара или даже «матери матери» Оскара. Амфибия-старейшина задумалась.
– Если мы вернем тебя в верхние воды, ты обещаешь покинуть нас?
– Но что будет с моей матерью? – спросил Оскар. – Неужели ты просто выкинешь ее наверх больной и слабой, чтобы она умерла и была уничтожена существами из слизи?
На этот раз Оскар постарался избежать венерианского выражения «быть съеденным».
«Мать многих» распорядилась, чтобы лейтенанта перенесли на возвышение, где сидела она, и положили рядом. Несколько представительниц маленького народа собрались вокруг и осмотрели его, переговариваясь друг с другом высокими шепелявыми голосами. Наконец сама матриарх присоединилась к осмотру и после этого повернулась к Оскару.
– Твоя мать спит.
– Это нездоровый сон. Ее голова повреждена ударом.
Оскар подошел к группе «экспертов» и показал им шишку на затылке Турлоу. Амфибии сравнили очертания головы лейтенанта с головой Оскара, мягко, но тщательно проводя маленькими ручками по его светлым волосам. Последовал новый шепелявый обмен мнениями. Мэтт не понимал даже того, что удавалось расслышать, слова по большей части были ему незнакомы.
– Мои ученые сестры считают, что было бы слишком рискованно разобрать голову твоей матери на составные части, потому что боятся, что не сумеют снова поставить все на свои места, – заявила наконец «мать многих».
– Хоть здесь успокоили, – тихо пробормотал Текс.
– Ос не дал бы им это сделать, – шепнул в ответ Мэтт.
Предводительница распорядилась о чем-то, четверо амфибий подняли бесчувственное тело лейтенанта и понесли из комнаты.
– Послушай, Ос, – ты считаешь, с ним ничего не случиться? – обеспокоенно спросил Текс.
– Нет, успокойся, – ответил Оскар и тут же объяснил матриарху: – Моя сестра беспокоится о безопасности нашей матери.
Старая амфибия сделала жест, внезапно напомнивший Мэтту о его двоюродной бабушке Доре, она даже самым натуральным образом фыркнула.
– Передай ей, что ее ноздри могут не дрожать.
– Старая дама посоветовала тебе не поднимать шухер, Текс.
– Я слышал. Ладно уж, ты начальник, – ответил Текс и пробормотал: – Ноздри! Во сказала.
Когда Турлоу унесли, повелительница повернулась к людям:
– Пусть ваши сны будут о дочерях.
– Пусть же и твои сны будут не менее прекрасны, о благородная мать.
– Мы еще вернемся к этому разговору.
Она величественно выпрямилась во все четыре фута своего роста и вышла из комнаты. После ее ухода эскорт земноводных вывел кадетов из зала собраний, но повел по другому коридору, где они еще не были. Наконец они остановились перед входом в другую комнату. Глава эскорта пожелала им всего доброго, точно повторив формулу, произнесенную матриархом. Кадеты вошли в помещение, занавес задвинулся, но остался незакрепленным. Мэтт тут же это проверил. Он повернулся к Оскару:
– Должен отдать тебе должное, Ос. Если тебе когда-нибудь надоест патруль, а баллотироваться на пост премьер-министра Системы ты не захочешь, я могу предложить тебе отличную работу – продавать снег эскимосам. Для тебя это пара пустяков.
– Все верно, – согласился Текс, – полностью присоединяюсь к Мэтту. Ты был просто великолепен, Оскар. Мой дядя Боди и то не втерся бы к старой деве в доверие лучше тебя.
– Сравнение что надо. Спасибо, Текс. Честно говоря, у меня у самого словно гора с плеч. Если бы маленький народ не был таким честным и доверчивым, у меня точно бы ничего не вышло.
Главная комната их «квартиры» – всего комнат было две – по размерам не превышала ту, где их держали до этого, но отличалась от нее благоустроенностью и уютом. Вдоль стены из конца в конец тянулся широкий диван с мягкой обивкой. В центре комнаты располагался бассейн, вода в котором при тусклом освещении казалась черной.
– Ос, как ты думаешь, соединяется эта лохань с озером? – поинтересовался Текс.
– Так делается почти всегда.
Мэтт заинтересовался:
– Тогда, возможно, мы сумеем отсюда выплыть.
– Валяй, пробуй. В темноте только не заблудись. И кстати, ты правило помнишь? Никогда не оставайся под водой больше половины того времени, на которое можешь задержать дыхание, – с циничной ухмылкой посоветовал Оскар.
– Ясненько.
– В любом случае нам придется еще погостить, пока не разберемся с этой историей окончательно.
Тем временем Текс отправился взглянуть на вторую комнату.
– Эй, Ос, иди посмотри, что тут есть.
Мэтт и Оскар присоединились к нему. Вдоль стен здесь тянулись ряды маленьких закутков, и у каждого был свой собственный занавес.
– О, да это же наши персональные столовые.
– Знаешь, Ос, я только что вспомнил. Когда ты заговорил о еде, я думал, что все, допрыгались. А ты так ловко выкрутился из этого ляпа.
– Ни из чего я не выкручивался, я знал, что говорил.
– Как это?
– Попробовал рискнуть. Мне нужно было их шокировать мыслью о том, что они ведут себя неприлично или, во всяком случае, нам кажется, что неприлично. Это дало им понять, что мы тоже люди с их точки зрения. Теперь, когда маленький народ признал в нас людей, надо вести себя очень осторожно. Мне тоже не слишком нравится есть в этих темных комнатушках, но рисковать нельзя. Даже задвигать за собой занавеску и то совершенно необходимо на случай, если кто-то из них заглянет в этот момент к нам. Не забывайте, что еда – это единственное занятие, считающееся у них интимным.
